ФРАНСУА ВИЙОН
ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ
РИПОЛ КЛАССИК
Москва
1998
БАЛЛАДА И МОЛИТВА
Ты много
потрудился, Ной,
Лозу нас
научил сажать,
При сыновьях
лежал хмельной.
А Лот,
отведав кружек пять,
Не мог
понять, где дочь, где мать.
В раю вам
скучно без угара,
Так надо вам
похлопотать
За душу
стряпчего Котара.
Он пил, и
редко по одной,
Ведь этот
стряпчий вам под стать,
Он в холод
пил, и пил он в зной,
Он пил, чтоб
лечь, он пил, чтоб встать,
То в яму
скок, то под кровать.
О, только вы
ему под пару,
Словечко
надо вам сказать
За душу
стряпчего Котара.
Вот он стоит
передо мной,
И синяков не
сосчитать,
У вас за
голубой стеной
Одна вода и
тишь да гладь,
Так надо
стряпчего позвать,
Он вам
поддаст немного жару,
Уж
постарайтесь постоять
За душу
стряпчего Котара.
Его на небо
надо взять,
И там по
памяти по старой
С ним вместе
бочку опростать
За душу
стряпчего Котара.
Перевод
Феликса Мендельсона.
БАЛЛАДА ЗА УПОКОЙ ДУШИ
МЭТРА ЖАНА КОТАРА
Отец наш
Ной, ты дал нам вина,
Ты, Лот,
умел неплохо пить,
Но спьяну –
хмель всему причина!
И с дочерьми
мог согрешить;
Ты, вздумавший
вина просить
У Иисуса в
Кане старой, –
Я вас троих
хочу молить
За душу
доброго Котара.
Он был
достойным вашим сыном,
Любого мог
он перепить,
Пил из
ведра, пил из кувшина,
О кружках
что и говорить!
Такому б
только жить да жить, –
Увы, он умер
от удара.
Прошу вас
строго не судить
Пьянчугу
доброго Котара.
Бывало,
пьяный, как скотина,
Уже не мог
он различить,
Где хлев
соседский, где перина,
Всех бил,
крушил – откуда прыть!
Не знаю, с
кем его сравнить?
Из вас
любому он под пару,
И вам бы
надо в рай пустить
Пьянчугу
доброго Котара.
Принц, он
всегда просил налить,
Орал:
«Сгораю от пожара!»
Но кто мог
жажду утолить
Пьянчуги
доброго Котара?!
Перевод Юрия
Корнеева.
БАЛЛАДА ЗА УПОКОЙ ДУШИ
МЭТРА ЖАНА КОТАРА
Ной,
патриарх, для нас лозу взрастивший,
И Лот, который
с дочерьми блудил,
Кровосмешенье
спьяну совершивши,
И ты,
архитриклин, что похвалил
Вино, в какое воду, претворил
Сын Божий
для гостей на свадьбе в дар,
Молитесь,
чтобы в ад не ввержен был
Пьянчуга
достославный Жан Котар.
С любым из
нас тягаться мог почивший –
Так много он
и так прилежно пил.
Его никто на
этом свете живший
По части
винопийства не затмил.
Когда б хоть
каплю наземь он пролил,
То счел бы
это горшею из кар.
Так
постарайтесь, чтобы в рай вступил
Пьянчуга
достославный Жан Котар.
Как всякий,
кружку пенного хвативший,
Он
равновесье не всегда хранил
И, в хлев
свиной однажды угодивши,
Об стену
шишку на лоб посадил.
В любви к
питью он образцом служил,
Равнялся на
него и млад и стар.
Да
вознесется с миром к Богу Сил
Пьянчуга
достославный Жан Котар.
Принц, где б
покойный ни был, он вопил:
«Налейте! В
глотке у меня пожар!»
Но жажду все
ж вовек не утолил
Пьянчуга
достославный Жан Котар.
CXXVI
Жермен де Мерль был скупым и
жуликоватым менялой, к тому же; ко времени написания «Завещания»
глубоким стариком; Вийон иронизирует, обещая ему любовные утехи.
CXXVII
Сироты – Вийон именует
так ростовщиков.
Монтилен (Матюрен) –
монашеский орден, основанный в 1198 году. Св. Матюрен считался попечителем
душевнобольных, и душевнобольные числились, насколько это было возможно, на
попечении ордена.
CXXVIII
Мэтр Ришье возглавлял одну из
лучших парижских начальных школ.
Грамматика Доната – латинская
грамматика, названная так по имени ее автора Элия Доната (IV век). Но «донат» на латыни также –
«дает»: Вийон иронизирует над «сиротами».
«Ave» – начало молитвы Богородице.
CXXIX
Credo – «верую», начало молитвы (хотя то же
слово означает и «даю в кредит»).
Свой плащ порву я на две части – Св. Мартин (IV век) отдал нищему половину своего
плаща.
СХХХ
Чего б ни стоила их порка – за порку во время обучения, как за его непременную часть, родители
обучающихся должны были доплачивать.
СХХХI
Двое певчих – Гийом Котен и Тибо
де Витри (см. коммент. к строфе XXVIII «Предуказанья»).
СХХХIII
Коллеж «Осьмнадцати клириков» не входил в Парижский университет, а потому был чрезвычайно беден. Поскольку
он помещался в здании больницы для духовенства, едва ли Вийон на самом деле
сулит Котену и Витри «много здоровья».
СХХХIV
Бенефиция – церковная
должность, приносящая доход.
СХХХV
Мишо Кольду (1408–1479) и Шарло Таран (? – ок. 1464) – богатые
парижские буржуа, едва ли нуждавшиеся в ста су, которые сулит им Вийон.
СХХХVI
Сеньор де Гриньи – см. коммент.
к строфе XVIII
«Предуказанья».
Башня де Байи – такие же руины, как
и замок Бисетр, который Вийон подарил этому герою прежде.
СХХХVII
Тибо (или Жан) де ла Гард – см. коммент. к строфе XXXIII «Предуказанья». Вийон путает имена «Жан» и «Тибо», ибо оба в равной мере
годятся как эвфемизм рогоносца.
«Бочоночек» – популярная в Париже
таверна, в которой регулярно пьянствовал Жан де ла Гард.
Женевуа – стряпчий,
собутыльник де ла Гарда.
СХХХVIII
Мэтр Басанье – см. коммент. к
строфе XX «Предуказанья».
Жан де Рюэлъ – аудитор при Шатле.
Жан Мотен
– см. коммент. к строфе XX «Предуказанья».
Николя де Рознель был защитником
Робера д’Эстутвиля, парижского прево, когда ректор Парижского университета
возбудил против него дело.
Слуга святого Христофора – непосредственно прево д’Эстутвиль.
Св. Христофор считался защитником от
внезапной смерти, может быть, поэтому прево почитал его своим защитником.
СХХХIХ
Дама, что прекрасней всех – Амбруаза де Лорэ, жена д’Эстутвиля, о них см. в предисловии. В акростихе
последующей баллады запечатлено ее имя.
Баллада для Робера д’Эстутвиля
Об этой,
возможно, самой ранней из известных нам баллад Вийона и о причинах ее включения
в «Завещание» см. предисловие к нашему изданию.
Перевод
Феликса Мендельсона:
БАЛЛАДА ПРЕВО-МЛАДОЖЕНУ,
дабы он вручил ее своей супруге
Амбруазе де Лорэ
Алой окрашено небо зарей,
Мечется сокол в предчувствии боя,
Брошенный в небо, мчится стрелой,
Ранит голубку и мнет под собою.
Участь нам эту всевластной рукою
Амур уготовал. Ваша звезда,
Знайте, уже не затмится другою,
А поэтому с вами я буду всегда.
Душу мою не отдам я другой,
Если уйдете – расстанусь с душою.
Лавры сплетутся венком надо мной,
Оливы излечат страданье любое;
Разум твердит, что с вами одною
Это возможно будет, когда
Станете вы
моей верной женою,
А поэтому с
вами я буду всегда.
Если же буду
обманут судьбой
Или
низвергнут злобой людскою,
Вы своим
взглядом и нежной рукой
Развеете
тучи, как ветер весною.
В лоне, что
было еще целиною,
Посеяв
любовь, в ожиданье плода
Я должен
беречь вас от града и зноя,
А поэтому с
вами я буду всегда.
Принцесса,
поверьте! Отныне покоя
От вас
вдалеке мне не знать никогда!
Без вас я
погибну, измучен тоскою,
А поэтому с
вами я буду всегда.
Перевод Юрия
Корнеева.
БАЛЛАДА ДЛЯ МОЛОДОЖЕНА РОБЕРА
Д’ЭСТУТВИЛЯ, ДАБЫ ОН ПОДНЕС ЕЕ
СВОЕЙ СУПРУГЕ АМБРУАЗЕ ДЕ ЛОРЭ
Алеет небо, начался восход,
Мчит сокол к тучам, ходит там кругами,
Без промаха голубку сверху бьет,
Рвануться прочь ей не дает когтями.
Удел такой же нам назначен с вами
Амуром, что дарит блаженство людям,
Задетым хоть слегка его стрелами,
А потому всегда мы вместе будем.
Душа моя да не перестает
Единой целью жить – служеньем даме
Любовь к ней лавром мне чело увьет,
Оливковыми оплетет ветвями
Ревнивый ум, и сделать нас врагами
Ему уж не удастся, и орудьем
Сближения он
станет меж сердцами,
А потому
всегда мы вместе будем.
И если
непомерный груз забот
Судьба мне
взвалит на плечи с годами,
Ваш взор ее
удары отведет
Быстрей, чем
прах взметается ветрами.
Обязан
стать, сравнясь с отцом делами,
Таким, чтоб
не могли нас попрекнуть им,
Плод,
выращенный нашими трудами,
А потому
всегда мы вместе будем.
Принцесса,
чувство – все равно что пламя:
Оно тепло
дарует нашим грудям,
Чтоб ни
случилось в этом мире с нами,
А потому
всегда мы вместе будем.
CXL
Жан и Франсуа Пердрье – сыновья известного парижского менялы.
CXLI
Тайван – «Большой праус» –
прозвище знаменитого повара французских королей Гийома Тиреля (1326–1398),
автора книги кулинарных рецептов.
Макер – нарицательное имя
для скверного повара, известное в литературе с начала XIV века.
Баллада завистникам
Вийон вновь
пишет парафразу на Эсташа Дешана (среди тысячи с лишним баллад которого есть и
«Баллада против злоязычных»).
Перевод
Феликса Мендельсона.
БАЛЛАДА О ТОМ,
КАК ВАРИТЬ
ЯЗЫКИ КЛЕВЕТНИКОВ
В горячем
соусе с приправой мышьяка,
В помоях
сальных с падалью червивой,
В свинце
кипящем, – чтоб наверняка! –
В кровях
нечистых ведьмы похотливой,
С обмывками
вонючих ног потливых,
В слюне
ехидны, в смертоносных ядах,
В помете
птиц, в гнилой воде из кадок,
В янтарной
желчи бешеных волков,
Над серным
пламенем клокочущего ада
Да сварят
языки клеветников!
В бурлящей
извести без примеси песка,
В которую
свалился кот блудливый,
В струе
зловонной черного хорька,
В навозной
жиже с гнойною подливой,
В той пене,
что роняет мул строптивый,
В болотине,
где копошится стадо
Пиявок, жаб
и им подобных гадов,
Облезлых
крыс, червей и слизняков,
В кромешной
тьме среди густого смрада
Да сварят
языки клеветников!
В кислотах,
в щелочи и едких порошках,
С живой
гадюкой в кольчатых извивах,
В крови, что
сохнет у цирюлен на лотках,
Как медь,
зеленая и черная, как слива,
Когда луна
встает в часы прилива,
В смоле, что
льется сверху при осадах,
В тазу, где
девки делают что надо, –
Кто их
знавал, поймет без лишних слов, –
Во мгле, в
клубах отравленного чада
Да сварят
языки клеветников!
Принц, не
пугайся этого парада.
Коль нет
котлов – не велика досада:
Довольно
будет и ночных горшков,
И там, в
дерьме из пакостного зада,
Да сварят
языки клеветников!
Перевод А. Ларина впервые опубликован в 1990
году.
БАЛЛАДА О ТОМ,
КАК ЖАРИТЬ ЯЗЫКИ ЗАВИСТНИКОВ
В растертой
сере, в твердом мышьяке,
В свинце,
расплавленном как можно жиже,
В селитре, в
известковом порошке,
В смоле и
саже, разведенных в жиже
Из кала и
мочи жидовки рыжей,
В обмывках с
ног в разъедах гнойников,
В отскребках
с грязных, рваных башмаков,
В крови
змеи, чья пасть погибель дарит,
В блевоте
лис, волков и барсуков
Пусть языки
завистников изжарят!
В мозгу
кота, что бился в столбняке,
Беззубый,
черный, драный и бесстыжий,
Иль кобеля,
что жался в уголке
И в клочья
рвал людей, слюною брызжа,
В поту осла,
что вечно выл от грыжи,
Взбив оный
пот сбивалкой для белков,
В бурде с
приправой жаб, червей, жуков,
В которой
крысы жадным рылом шарят,
Ища послаще
змей и пауков,
Пусть языки
завистников изжарят!
В настое на
ехидником пупке,
В отраве,
что язвит живот и ниже,
В крови, что
сушит брадобрей в лотке,
Коль к полнолунью
дни катятся ближе,
Зеленой, как
порей к столам Парижа,
В гною из
мокрых, вздутых желваков
И в смывах с
детских мараных портков,
В притирках,
коим девки лоно шпарят
(Тот понял,
кто ни дня без бардаков),
Пусть языки
завистников изжарят.
Принц, коль
для этих лакомых кусков
Нет сит у
вас, решетец и мешков,
Пусть в
тряпки грязные их бросит скаред,
Но прежде в
мерзостном дерьме хряков
Пусть языки
завистников изжарят.
Перевод Юрия
Корнеева.
БАЛЛАДА О ЗАВИСТЛИВЫХ ЯЗЫКАХ
В
смертельной смеси ртути с мышьяком,
В селитре, в
кислоте неразведенной,
В свинце,
кипящем в чугуне большом,
В дурманящем
настое белладонны,
В кровях
жидовки, к блудодейству склонной,
В отжимках
из застиранных штанов,
В соскребках
с грязных ног и башмаков,
В поганой
слизи ядовитых тварей,
В моче
лисиц, волков и барсуков
Пусть языки
завистливые сварят.
В мозгах
кота, что ест – и то с трудом,
По старости
давно зубов лишенный,
В слюне, что
бешеным излита псом,
Иль в пене с
морды клячи запаленной,
Иль в жиже
из болотины зловонной,
Где не сочтешь
пиявок, комаров,
Лягушек, жаб
и водяных клопов,
Где крысы
пьют, где бедный скот мытарят
Пронзительные
жала оводов,
Пусть языки
завистливые сварят.
В гнилой
крови, цирюльничьим ножом
В прилив при
полнолунье отворенной,
Что высыхает
в миске под окном
И кажется то
черной, то зеленой,
В ошметках
плоти, катом изъязвленной,
В вонючих
выделеньях гнойников,
В остатках
содержимого тазов,
Где площиц,
подмываясь, девки шпарят,
Как знает
завсегдатай бардаков,
Пусть языки
завистливые сварят.
Принц, для
столь важной цели из портков
Пяток-другой
пахучих катышков
Добыть не
поскупится даже скаред,
Но прежде в
кале хрюшек и хряков
Пусть языки
завистливые сварят.
CXLII
Андрэ Куро – представитель
короля Рене Анжуйского в Париже, поддерживавший Вийона и, видимо, предполагавший
сделать Вийона придворным поэтом в Анжу; идея, однако, потерпела крах, и Вийон
обиделся на своего несостоявшегося короля-мецената.
С ним
ссорясь, – истина святая! – / Я ничего не изменю – «Не ссорься с человеком
сильным, чтобы
когда-нибудь не впасть в его руки (Книга Премудрости
Иисуса, Сына Сирахова, 8, I).
CXLII
Готье же не боюсь нимало… – Вийон имеет в виду небольшую поэму Филиппа де Витри (1291 – 1360) «Франк
Готье», где прославляется безмятежная жизнь поселянина Готье и его подруги
Елены, блаженствующих на лоне природы.
Баллада
(Разногласия
с Франком Готье)
Сидонита – женское имя от
названия города Сидон, упоминаемого в Библии. Жизнь сидонян отличалась редкостным
богатством, хотя также Сидон иной раз упоминался и как символ разврата.
Высокий тиран – Рене Анжуйский.
Ранний
перевод Ильи Эренбурга.
ПРОТИВОПОЛОЖЕНИЯ ФРАН-ГОТЬЕ
Монах-толстяк,
позевывая сонно
У очага, на
мяконькой постели,
Прижал к
себе Лаису из Сидона,
Сурьмленую,
изнеженную, в теле.
И наблюдал
сквозь скважины и щели,
Как, тело к
телу, оба нагишом
Смеялись,
баловались вечерком,
Как ласки их
подогревала влага.
Я понял:
скорбь развеять лишь вином.
В довольстве
жить – вот истинное благо!
Когда бы
Фран-Готье, а с ним Алена
В потехах
проводили дни, не ели
Хлеб с
луком, по уставам всем закона,
Так бьющим в
нос, что устаю я еле!
Что, если бы
похлебку в самом деле
Они не
приправляли чесноком?
Не
придираясь к ним, спрошу я: дом
И мягкий пух
не лучше ли оврага?
Уж так ли
спать приятно под кустом?
В довольстве
жить – вот истинное благо!
Побрезговала
б снедью их ворона:
Дуть воду
круглый год они умели.
Все пташки –
от сих мест до Вавилона, –
Хоть сладко
пели б, ни одной недели
В таком
житье я не видал бы цели,
А Фран-Готье
с Аленой напролом
Резвятся под
кустом всю ночь, как днем.
Пусть сладко
им, но не по мне их брага.
Хоть
хлопотно жить пахарю трудом,
В довольстве
жить – вот истинное благо!
Послание
Принц, сами
посудите вы о том,
Что до меня
– вам говорит бродяга.
Я, помню,
слышал, будучи юнцом:
В довольстве
жить – вот истинное благо!
Перевод
Феликса Мендельсона.
Толстяк
монах, обедом разморенный,
Разлегся на
ковре перед огнем,
А рядом с
ним блудница, дочь Сидона,
Бела, нежна,
уселась нагишом;
Горячим
услаждаются вином.
Целуются – и
что им кущи рая!
Монах
хохочет, рясу задирая…
Сквозь щель
на них поглядел я украдкой
И отошел, от
зависти сгорая:
Живется
сладко лишь среди достатка.
Когда б
Готье, с Еленой обрученный,
Был с этой
жизнью сладкою знаком,
Он не хвалил
бы хлеб непропеченный,
Приправленный
вонючим чесноком,
Сменял бы на
горшок над камельком
Все цветики
и жил бы не скучая!
Ну что
милей: шалаш, трава сырая
Иль теплый
дом и мягкая кроватка?
Что скажете?
Ответ предвосхищаю:
Живется
сладко лишь среди достатка.
Лишь воду
пить, жевать овес зеленый,
И круглый
год не думать о другом?
Все птицы
райские, все рощи Вавилона
Мне не
заменят самый скромный дом!
Пусть Франк
Готье с Еленою вдвоем
Живут в
полях, мышей и крыс пугая,
Вольно же
им! У них судьба другая.
Мне от сего
не кисло и не сладко;
Я, сын
Парижа, здесь провозглашаю:
Живется
сладко лишь среди достатка!
Принц, ты со
мной согласен, полагаю.
Боюсь, что
надоели мы порядком,
Но то, что
слышал, снова повторяю:
Живется
сладко лишь среди достатка.
Перевод Юрия
Корнеева.
БАЛЛАДА-СПОР С ФРАНКОМ ГОТЬЕ
Каноник-толстопуз
на мягком ложе,
Вином
горячим подкрепляя силы,
С Сидонией,
красоткой белокожей,
Что для
удобства вящего и пыла
Все как с
себя, так и с дружка стащила,
Любовной
забавляются игрой,
Смеются,
млеют и пыхтят порой.
На них я в
щелку глянул осторожно
И удалился с
завистью немой:
Лишь легкой
жизнью наслаждаться можно,
Готье с его
Еленою пригожей
Судьба столь
щедро, знать, не одарила,
Не то бы
лук, чеснок да хлеб, похожий
На глину
вкусом, не были им милы.
Что лучше –
рвать на тощей ниве жилы
Иль брюхо
тешить сытною едой,
Спать с
девкой под периной пуховой
Иль под
кустом в канаве придорожной?
Надеюсь я,
согласны вы со мной:
Лишь легкой
жизнью наслаждаться можно
Кто здесь
иль в дальнем Вавилоне может
Счесть,
сколько птиц природа наплодила.
Но кров и харч
еще ни разу все же
Их пенье
никому не заменило.
Пусть, коль
обоим бедность не постыла,
Готье с
Еленой кормятся травой
И крыши нет
у них над головой.
Вольно ж им
мыслью вдохновляться ложной!
А я свой
вывод повторю былой:
Лишь легкой
жизнью наслаждаться можно.
Принц, в
нашем споре сделайтесь судьей,
Хоть истиною
мню я непреложной
То, что
усвоил с детства разум мой:
Лишь легкой
жизнью наслаждаться можно.
CXLIV
Катрин Брюйер – богатая и набожная
вдова, посвятившая себя возвращению на путь истинный «заблудших девиц». Это
возле ее дома лежал межевой булыжник, «чертов бздёх», из-за которого случились
у Вийоиа первые судебные неприятности.
Баллада о парижанках
Перевод
Феликса Мендельсона.
БАЛЛАДА О ПАРИЖАНКАХ
Идет молва
на всех углах
О языках
венецианок,
Искусных и
болтливых свах,
О
говорливости миланок,
О
красноречии пизанок
И бойких
Рима дочерей…
Но что вся
слава итальянок!
Язык Парижа
всех острей.
Не умолкает
и в церквах
Трескучий
говорок испанок,
Есть
неуемные в речах
Среди
венгерок и гречанок,
Пруссачек,
немок и норманнок,
Но далеко
им, ей-же-ей,
До наших
маленьких служанок!
Язык Парижа
всех острей.
Бретонки
повергают в страх,
Гасконки
хуже тулузанок,
И не найти
во всех краях
Косноязычней
англичанок,
Что ж
говорить мне про датчанок, –
Всех не
вместишь в балладе сей –
Про
египтянок и турчанок?
Язык Парижа
всех острей.
Принц,
первый приз – для парижанок:
Они
речистостью своей
Заткнут за
пояс чужестранок!
Язык Парижа
всех острей.
Перевод
Валентина Дмитриева.
БАЛЛАДА О ПАРИЖСКИХ ДАМАХ
Весь день
без умолку болтают
Пьемонтки и
венецианки.
Пристрастье
к болтовне питают
И
корсиканки, и тосканки.
Хоть,
говорят, речь египтянки
Всех
остроумней, всех плавней, –
Признаться
надо вам, смуглянки:
Парижских
дам язык длинней.
Упрямо
многие считают:
Велеречивей
всех – гречанки.
Иные дерзко
утверждают,
Что
сладкогласней всех – цыганки.
Иль
флорентинки, иль турчанки.
Сказать ли
вам, чья речь складней?
Как ни
болтливы иностранки –
Парижских
дам язык длинней.
Пусть
красноречием блистают
Швейцарки
или англичанки,
Пускай слова
гурьбой слетают
С уст
ярко-красных персианки,
Иль немки,
или сицильянки;
Пускай они
звучат нежней
В устах
какой-нибудь южанки –
Парижских
дам язык длинней.
О принц!
Болтливы итальянки,
Но будет
все-таки верней
Сказать:
верх взяли парижанки,
Парижских
дам язык длинней.
Перевод Юрия
Корнеева.
БАЛЛАДА О ПАРИЖАНКАХ
Хотя сверх
меры, как известно,
Словоохотливы
тосканки
И сильный
пол дивят всеместно
Болтливостью
венецианки,
Пьемонтки,
неаполитанки,
Ломбардки,
римлянки, то бишь
Любой породы
итальянки,
Всех на язык
бойчей Париж.
Уменьем
лгать в глаза бесчестно
Ошеломляют
нас цыганки;
Искусницами
в пре словесной
Слывут
венгерки, кастильянки,
Да и другие
христианки,
Но с кем из
них ни говоришь
И в трезвом
виде, и по пьянке,
Всех на язык
бойчей Париж.
Везде
стяжают отзыв лестный
Бретонки,
немки, англичанки,
Но их
считать отнюдь невместно
Ровнёй
парижской горожанке.
Не след
гасконке иль шампанке
Тягаться с
нею, иль, глядишь,
Им худо
выйдет в перебранке:
Всех на язык
бойчей Париж.
Принц,
красноречье парижанки
Так велико,
что не сравнишь
С ним
говорливость чужестранки:
Всех на язык
бойчей Париж.
CXLV
Макробий – латинский писатель V века Амбросий Феодосии Макробий,
автор морально-назидательных сочинений «Сатурналии» и «Сон Сципиона».
CXLVI
Монмартр – гора почти святая… – на Монмартре в XV веке
находился бедный женский монастырь, который парижане, видимо, считали не очень
благочестивым.
Зовутся оба «Валерьян» – игра на созвучии Valerien (Валерьян) и valent rien (ничего не стоит)
– холм Св. Валериана находился в западной части Парижа, на вершине имелась
часовня. Таким образом, монахини с Монмартра «ничего не стоят».
И мой рескрипт, что в Риме дан – паломник, прибывающий в Рим, получал письменное отпущение грехов. Едва ли
Вийон бывал в Риме…
CXLVII
Якобинцы – так называли
доминиканцев, монахов ордена Св. Доминика; парижская резиденция их ордена
находилась на улице Сен-Жак (Св. Иакова).
CXLIX
Целестинцы – см. коммент. к
строфе XXX «Завещания».
Картезианцы – католический
монашеский орден, основанный в 1084 г.
CL
«Толстушка
Марго» – название чрезвычайно небогоугодной таверны, в которой, кажется,
некоторое время жил Вийон (так, видимо, считал еще Клеман Маро – см.
предисловие).
Баллада толстушке Марго
Bene stat (лат.)
– «прекрасно».
В советское время
переводы этой баллады печатались не менее четырех раз, но всегда с отточиями в
средней строфе: цензуре предлагалось считать, что текст утерян, а публикация ее
полного текста в русском переводе была немыслима – работало обычное советское
ханжество и, увы, переводческая самоцензура. Не желая занимать читателей «сокращенными»
переводами, мы предлагаем только перевод Юрия
Корнеева, впервые изданный в 1996 году.
БАЛЛАДА О ТОЛСТУХЕ МАРГО
Слуга и
«кот» толстухи я, но, право,
Меня глупцом
за это грех считать:
Столь многим
телеса ее по нраву,
Что вряд ли
есть другая, ей под стать.
Пришли
гуляки – мчусь вина достать,
Сыр, фрукты
подаю, все, что хотите,
И жду, пока
лишатся гости прыти,
А после
молвлю тем, кто пощедрей:
«Довольны
девкой? Так не обходите
Притон,
который мы содержим с ней»,
Но не всегда
дела у нас на славу:
Коль кто, не
заплатив, сбежит, как тать,
Я видеть не
могу свою раззяву,
С нее срываю
платье – и топтать.
В ответ же
слышу ругань в бога мать
Да визг:
«Антихрист! Ты никак в подпитье?» –
И тут пишу,
прибегнув к мордобитью,
Марго
расписку под носом скорей
В том, что
не дам на ветер ей пустить я
Притон,
который мы содержим с ней.
Но стихла
ссора – и пошли забавы.
Меня так
начинают щекотать,
И теребить,
и тискать для растравы,
Что мертвецу
– и то пришлось бы встать.
Потом пора
себе и отдых дать,
А утром
повторяются событья.
Марго верхом
творит обряд соитья
И мчит таким
галопом, что, ей-ей,
Грозит со
мною вместе раздавить и
Притон,
который мы содержим с ней.
В зной и
мороз есть у меня укрытье,
И в нем могу
– с блудницей блудник – жить я.
Любовниц
новых мне не находите:
Лиса всегда
для лиса всех милей.
Отрепье лишь
в отрепье и рядите –
Нам с милой
в честь бесчестье… Посетите
Притон,
который мы содержим с ней.
CLI
Идола, Бретонка Жанна – девица
легкого поведения; Вийон явно советует открыть им такую школу, где будут
обучать их «специальности».
CLII
Ноэль Жоли – см. примечание к
«Двойной балладе». Иных сведений о нем нет.
Анри Кузен – парижский палач.
CLIII
Отель «Дьё» – «Божий дом»,
больница на острове Сите.
CLIV
Цирюльник Кален Галярн – Вийон, используя фамилию цирюльника (галярн – холодный северо-западный
ветер), рисует картину: река, лед, зима.
CLV
Подкидыши – т. е. сироты,
жившие в приютах для беспризорных детей.
CLVI
Кален Кайё – вор, еще одни из
участников ограбления Наваррского коллежа. Повешен в 1460 году.
Поучительная баллада
Фальшивыми мухлюешь золотыми, и ждет тебя расправа –
кипяток – казнь, которой во времена Вийона подвергали
фальшивомонетчиков.
Из рукава с полосками цветными – обычно одежда шутов была двуцветной.
Перевод
Феликса Мендельсона.
БАЛЛАДА ДОБРЫХ СОВЕТОВ
ВЕДУЩИМ ДУРНУЮ ЖИЗНЬ
В какую б
дудку ты ни дул,
Будь ты
монах или игрок,
Что банк
сорвал и улизнул,
Иль молодец
с больших дорог,
Писец,
взимающий налог.
Иль
лжесвидетель лицемерный, –
Где все, что
накопить ты смог?
Все, все у
девок и в тавернах!
Пой, игрищ
раздувай разгул,
В литавры
бей, труби в рожок,
Чтоб
развеселых фарсов гул
Встряхнул
уснувший городок
И каждый
деньги приволок!
С колодой
карт крапленых, верных
Всех обери!
Но где же прок?
Все, все у
девок и а тавернах!
Пока в грязи
не потонул.
Приобрети
земли клочок.
Паши, коси,
трудись, как мул.
Когда умом
ты недалек!
Но все
пропьешь, дай только срок,
Не верю я в
мужей примерных, –
И лен, и
рожь, и кошелек –
Все, все у
девок и в тавернах!
Все, от
плаща и до сапог,
Пока не
стало дело скверно,
Скорее сам
неси в залог!
Все, все у
девок и в тавернах.
Перевод Юрия
Корнеева.
БАЛЛАДА-ПОУЧЕНИЕ БЕСПУТНЫМ МАЛЫМ
Кто бы ты ни
был – тать полночный,
Метатель
меченых костей,
Доносчик,
лжесвидетель склочный,
Плут,
надувающий людей,
С большой
дороги лиходей,
Пусть
расстается ваша братья
Легко с
добычею своей,
Все в
кабаках на девок тратя.
В урочный
час и в неурочный
Ломись в
корчму, бесчинствуй, пей,
Путай округу
бранью сочной,
В картежных
схватках не робей
И, коль не
хватит козырей,
Не медли
передернуть кстати,
А выигрыша
не жалей,
Все в
кабаках на девок тратя.
Устал ты
спать в канаве сточной,
Да и к тому
ж не грамотей?
Так
разживись землею срочно,
Паши, и
борони, и сей,
Но вряд ли
спину гнуть на ней
Захочет
остальная шатья,
Что шествует
по жизни сей,
Все в
кабаках на девок тратя.
Пока вы не в
руках властей,
Исподнее,
обувку, платье
Спускать
старайтесь поскорей,
Все в
кабаках на девок тратя.
CLX
Дом Пятнадцати по Двадцать – так именовался приют для слепых, основанный Людовиком Святым в 1260 году –
«Дом трехсот слепых».
CLXV
Св. Доминик – испанский монах, основатель ордена
доминиканцев (1215), которому в 1252 году папа передал инквизицию
(судебно-полицейское ведомство по надзору над ересями); эти обязанности поздней
перешли к иезуитам.
CLXVI
Жаке (Жак) Кардан – см. коммент.
к строфе XVI
«Предуказанья».
«Бержеронетта» – пастушеская песня
(в России благодаря Ф. Сологубу прижилась форма «бержеретта»). Песня, приведенная ниже, к этому
жанру никак не может быть отнесена.
Марьон Патард – известная в те
времена певица.
Песня
Приводим
также перевод Ю. Корнеева.
ПЕСНЯ
На волю я
едва живой
Вернулся из
сырой темницы,
Где жизни
мог легко лишиться,
И коль туда
судьбиной злой
Упрятан буду
в раз второй,
Едва ль
сумею возвратиться
На волю.
Зато мне,
если жребий мой
По милости
Творца
смягчится,
В раю
удастся очутиться,
И возвращусь
я хоть душой
На волю.
CLXVII
Ламер – каноник, в
обязанности которого по поручению Собора Парижской Богоматери входило следить,
чтобы поблизости от храма не болтались гулящие девицы.
Ажье Датчанин – герой средневековых
рыцарских романов, обладавший необычайными мужскими достоинствами.
CLXVIII
Ален Шартье (ок. 1385–1433) –
поэт, автор поэмы «Немилосердная дама», которую иной раз пародирует Вийон.
СLХIХ
Жак Жам – владелец бани
(видимо, и дома свиданий при ней). Жам неоднократно попадал под суд по
обвинению в сводничестве.
СLХХ
Сенешаль – с XIII века судейский чин, отправлявший правосудие
от имени короля или крупного феодала.
Курносый сенешаль – так называет Вийон
Пьера де Берзе, возглавлявшего королевский суд в Нормандии.
Пока он палочки рубил – игра в палочки, которой Берзе занимался в тюрьме, куда попал, когда
оказался в немилости у взошедшего на престол Людовика XI.
«Кто петь горазд, тот в деле плох» – строка из «Романа о Розе», ставшая поговоркой.
CLXXI
Шевалье дю Ге – начальник парижской
ночной стражи.
Вот Филибер, толстяк Марке – старые, дряхлые стражники: этих «молодых ребят» дает Вийон в подручные дю
Ге.
CLXXII
Шапеллен – сержант охраны
парижского прево, известный развратник. Играя на созвучии слов «Шапеллен»
(букв, «капеллан») и «капелла», Вийон дарит ему тонзуру и часовню.
«Сухая» месса – укороченная, без причастия.
CLXXIII
Мэтр Жан Кале – нотариус,
надзиравший за правильностью составления завещаний узниками, содержавшимися в
Шатле.
CLXXVI
Капелла Сент-Авуа находилась в
августинском монастыре в Париже на втором этаже здания; в подобном месте
никакого погребения быть не могло.
CLXXIX
Стеклянный колокол – колокол по
прозвищу «Жаклин», с особым звоном, оповещавший с Собора Парижской Богоматери о
бедствиях; колокол был хрупок, несколько раз давал трещины, за что его называли
стеклянным.
CLXXX
Гийом Воллан – богатый торговец
солью, звонарем быть никак не мог: к этому занятию привлекали лишь беднейших из
бедных.
Жан де ла Гард (уже упоминавшийся
пьяница) в звонари тоже едва ли годился.
«Фермен, переверни страницу» – Вийон опять обращается к своему воображаемому «секретарю».
CLXXXII
Мэтр Бельфе – советник парижского
суда.
Гийом де Коломбель – королевский
советник.
Жувениль Мишель – глава корпорации
парижского купечества. Был организатором похорон короля Карла VII.
CLXXXIII
Филип Брюнель – см. коммент. к
строфе XVIII «Предуказанья».
Я трех других назвать готов – Вийон называет сперва трех достопочтенных граждан, а если они откажутся – рекомендует
трех отпетых проходимцев.
Жак Рагье – см. коммент. к XIX строфе «Предуказанья».
CLXXXIV
Жак Жам – см. коммент. к
строфе «Завещания».
CLXXXV
Тома Трико – соученик Вийона, в
1452 году получивший степень лиценциата.
«Дыра Перетты» – игорный дом
напротив таверны «Сосновая шишка».
CLXXXVI
Гийом дю Рю – оптовый торговец
вином, парижский богач.
Маслице для ламп – пьяницы
нередко именовали вино «виноградным маслицем», именно его заказывал Вийон для
своих похорон.
Баллада прощения
Узкие башмаки – средневековая
кожаная обувь с деревянной подошвой, которую натягивали на обычные башмаки –
нечто вроде средневековых галош, предмет щегольства.
Вариант
перевода, опубликованный И. Эренбургом в 1956 году.
БАЛЛАДА, В КОТОРОЙ ВИЙОН
ПРОСИТ У ВСЕХ ПОЩАДЫ
У солдата в
медной каске,
У монаха и у
вора,
У бродячего
танцора,
Что от
Троицы до Пасхи
Всем
показывает пляски,
У лихого
горлодера,
Что
рассказывает сказки,
У любой
бесстыжей маски
Шутовского маскарада
–
Я у всех
прошу пощады.
У девиц, что
без опаски,
Без оттяжки,
без зазора
Под мостом
иль у забора
Потупляют
сразу глазки,
Раздают
прохожим ласки,
У любого
живодера,
Что свежует
по указке, –
Я у всех
прошу пощады.
Но
доносчиков не надо.
Не у них
прошу пощады.
Их проучат
очень скоро –
Без другого
разговора
Для показки,
для острастки,
Топором,
чтоб знали гады,
Чтобы люди
были рады,
Топором и
без огласки.
Я у всех
прошу пощады.
Перевод
Феликса Мендельсона.
БАЛЛАДА, В КОТОРОЙ ВИЙОН
У ВСЕХ ПРОСИТ ПРОЩЕНИЯ
Прошу
монахов и бродяг,
Бездомных
нищих и попов,
И ротозеев,
и гуляк,
Служанок,
слуг из кабаков,
Разряженных
девиц и вдов,
Хлыщей,
готовых голосить
От слишком
узких башмаков, –
Я всех прошу
меня простить.
Шлюх для
прельщения зевак,
Открывших
груди до сосков,
Воров,
героев ссор и драк,
Фигляров,
пьяных простаков,
Шутейных дур
и дураков, –
Чтоб никого
не позабыть! –
И молодых, и
стариков, –
Я всех прошу
меня простить.
А вас,
предателей, собак,
За холод
стен и груз оков,
За хлеб с
водой и вечный мрак,
За ночи
горькие без снов
Дерьмом
попотчевать готов,
Да не могу
штаны спустить!
А потому, не
тратя слов,
Я всех прошу
меня простить.
Но, чтоб
отделать этих псов,
Я умоляю не
щадить
Ни кулаков,
ни каблуков!
И всех прошу
меня простить.
Перевод Юрия
Корнеева.
БАЛЛАДА-ПРОСЬБА О ПРОЩЕНИИ
Монахов,
клириков, ханжей,
Чьи души
верой не согреты,
Лентяев,
модников-хлыщей,
На коих
башмаки надеты
Такие
тесные, что света
Не взвидишь
в них, с тоски стеня,
А также
прочий люд отпетый –
Прошу я всех
простить меня.
Распутников
любых мастей,
Девиц, чья
первая примета –
Уменье не
скрывать грудей
От глаз
возможного предмета,
И дурней,
для которых нету
Важнее дел,
чем суетня,
И дур, что
только входят в лета, –
Прошу я всех
простить меня.
За то же,
что на слуг властей,
На псов,
несущих в суд изветы,
Дерьмом я
ставил бы, ей-ей,
Клеймо
коричневого цвета,
Да редко (в
этом нет секрета)
Случается со
мной дрисня –
Уж такова
моя планета, –
Прошу я всех
простить меня.
И коль
свинчатки и кастеты
Пойдут
крушить средь бела дня
Бессовестную
сволочь эту,
Прошу я всех
простить меня.
Приводим
также непечатавшийся перевод Натальи Шаховской,
БАЛЛАДА
благодарственная
Вам,
братья-целестинцы, вам,
Картезианцы,
а равно и
Зевакам,
уличным красам
В их платьях
узкого покроя,
Страдальцам
страсти, носят кои
Ботинки
желтые затем,
Чтобы себя
измучить вдвое, –
Спасибо
всем, спасибо всем.
Красавицам,
что кажут нам
Нагие груди,
глазки строя.
Поводырям
сурков, ворам,
Ночных
проказ и драк героям,
Глупецкой
братии, что строем,
Свища, с
трещотками, кто с чем
Валит на
действо шутовское –
Спасибо
всем, спасибо всем.
Но не
легавым подлым псам,
Что не
давали мне покоя
И день и
ночь, и тут и там:
Конец их
власти надо мною.
Рыгнул бы,
пернул им в лицо я,
Да вот лежу,
ослаб совсем
И говорю,
смирясь с судьбою:
«Спасибо
всем, спасибо всем».
Эх, вот бы
плеткою, лозою,
Кнутом,
дрекольем, чем-ничем
Им всыпать с
присказкой такою:
«Спасибо
всем, спасибо всем!»
Баллада, которая служит заключением
Баллада
написана не от первого лица, это как бы речь для глашатая, чья обязанность под
звон колоколов оповестить о похоронах, останавливаясь у каждого дома. Сам Вийон
в этой балладе числит себя уже усопшим. Баллада неоднократно переводилась на
русский язык; приводим три известных нам полных перевода.
Перевод
Феликса Мендельсона.
БАЛЛАДА ПОСЛЕДНЯЯ
Вот и готово
завещанье,
Что написал
бедняк Вийон.
Теперь
сходитесь для прощанья,
Для самых
пышных похорон
Под громкий
колокольный звон,
Он умер, от
любви страдая!
В том
гульфиком поклялся он,
Юдоль земную
покидая.
Его
отправили в изгнанье,
Но что
Париж, что Руссильон,
Везде о нем
воспоминанья
Остались у
девиц и жен.
Нигде не
унимался он,
Любой
красотке угождая,
И был
по-прежнему силен,
Юдоль земную
покидая.
Все раздавал
без колебанья,
И вот, до
нитки разорен,
Скончался,
претерпев страданья,
Амура
стрелами пронзен
Навылет, –
бедный ветрогон!
Но вот вам
истина святая:
Он был, как
юноша, влюблен,
Юдоль земную
покидая.
Принц, ты не
будешь удивлен,
Узнав, что,
к чаше припадая,
До дна испил
ее Вийон,
Юдоль земную
покидая.
Перевод Юрия
Корнеева.
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ БАЛЛАДА
Итог
подводит дням своим
Сим
завещанием Вийон.
Придите же
проститься с ним,
Заслышав
колокольный звон,
Предвестье
скромных похорон.
Поклялся он
мотней своей,
Что был без
памяти влюблен
И при
разлуке с жизнью сей.
В изгнание
судьею злым
Бедняк уйти
был принужден,
Но все ж
охотником большим
Остался до
девиц и жен:
Ведь что
Париж, что Руссильон
Ты только в
ход пускать умей
То, чем
мужчина наделен
И при
разлуке с жизнью сей.
Свое добро
раздав другим,
А сам в
лохмотья облачен,
Он бодро шел
путем земным,
Хоть стрелы
слал ему вдогон
Настолько
часто Купидон,
Что наш
лихой прелюбодей
Был этим
крайне изумлен
И при
разлуке с жизнью сей.
Принц, да не
будет в грех вменен
Беспутнейшему
из людей
Глоток вина,
что выпил он
И при разлуке
с жизнью сей.
Приводим
прежде не печатавшийся перевод Натальи Шаховской.
ДРУГАЯ БАЛЛАДА
(заключительная)
Так
завещание, а с ним
И жизнь
скончал бедняк Вийон.
Идите же
прощаться с ним,
Заслышав
поминальный звон,
В багрянец
каждый облачен:
Се мученик
любви почил.
Мошонкой в
том ручался он,
Когда из
жизни уходил.
И не солгал,
как поглядим:
Ведь, в
бессердечную влюблен,
Жестоко
будучи гоним
Отсюда аж за
Руссильон,
Дорогой не
считал ворон,
Но ревностно
любви служил
И был лишь
ею побежден,
Когда из
жизни уходил.
И вот он
мертв и недвижим
Лежит в
гробу, всего лишен,
Прикрытый
рубищем одним.
Стрелой
любовною пронзен.
Иной,
возможно, изумлен:
Занозу-то
терпеть нет сил,
А он был
пуще уязвлен,
Когда из
жизни уходил.
Принц!
Посылая Вам поклон,
Допить он
чарку не забыл
С винишком
скверным «морийон»,
Когда из
жизни уходил.
РАЗНЫЕ
СТИХОТВОРЕНИЯ
Баллада благого совета
Название этой
балладе дал французский историк литературы Огюст Лоньон, подготовивший издание
стихотворений Вийона в 1892 году. Баллада содержит в себе многочисленные
реминисценции из новозаветного «Послания к Римлянам» и, видимо, является одним
из самых ранних произведений Вийона.
Оставим месть и призовем терпенье – ср.: «Утешайтесь надеждою; В скорби будьте
терпеливы, в молитве постоянны» (К Рим, 12, 12).
Перевод
Феликса Мендельсона.