Рушди С. Шаг за черту. –СПб.: Амфора, 2010. –526 с.

С. Рушди

Выступление на выпускной церемонии в Бард-колледже

Дорогие выпускники 1996 года, тут в газете написано, что Лонг-Айлендский университет в Саутгемптоне не пригласил на выпускную церемонию в качестве почетного гостя лягушонка Кермита. Вам повезло меньше, придется довольствоваться мной. С миром «Маппет-шоу» я связан разве что через Боба Готлиба, моего бывшего редактора из издательства «Альфред Кнопф», который также редактировал и полезнейший текст для стремящихся к самоусовершенствованию — «Мисс Пигги: учебник жизни». Я однажды спросил Боба, каково было сотрудничать с этакой звездой, и он ответил голосом полным благоговения: «Салман, свинья была божественна».

Сам я окончил университет в Англии, у нас там выпуск отмечают несколько по-другому, так что я решил разобраться, что представляет собой ваша выпускная церемония и какие с ней связаны традиции. Первая спрошенная мною приятельница-американка рассказала, что в ее случае — да, спешу уточнить, что она оканчивала не ваш колледж, — выпускников настолько разгневал выбор почетного гостя — лучше, пожалуй, не называть имен, а, да ладно! это была Джин Киркпатрик¹¹, — что они дружно проигнорировали церемонию, устроив в одном из учебных корпусов сидячую забастовку. Потому-то, увидев вас здесь, я испытал большое облегчение.

Что касается меня, я окончил Кембридж в 1968 году — в год массовых студенческих протестов, — и должен вам сказать, что едва не вылетел с этой самой церемонии. То давнее происшествие не имело никакого отношения ни к политике, ни к студенческим волнениям; это совершенно фантастическая и весьма поучительная история про густой коричневый мясной соус с луком. Началась она за несколько дней до вы пуска. Некий анонимный шутник решил приукрасить в мое отсутствие мою комнату, расплескав целое ведро вышеупомянутого соуса по стенам и мебели — а заодно по моему проигрывателю и одежде. Поскольку в Кембридже существует давняя, глубоко почитаемая традиция делать все по совести и по справедливости, администрация колледжа тут же объявила, что я ответственен за причиненный ущерб, и, отказавшись выслушать мои заверения в противном, потребовала, чтобы я заплатил за испорченное имущество до выпускной церемонии, — иначе мне не выдадут диплом. То был первый, но, увы, не последний случай, когда меня облыжно обвинили в том, что я вылил на кого-то или на что-то ведро грязи.

Должен признаться, что за ущерб я заплатил и мне позволили получить диплом о высшем образовании. В знак протеста — возможно, припомнив также цвет соуса, — я явился на церемонию в коричневых ботинках; меня незамедлительно вытолкали из шеренги однокурсников, одетых в академические мантии и соответствующие случаю черные ботинки, и отправили переодеваться. До сих пор не могу понять, почему человек в коричневых ботинках считается «неподобающе одетым», но я получил еще один приговор, не подлежащий обжалованию.

И я снова сдался, быстренько сбегал поменял ботинки и вернулся в строй в самый последний момент; наконец, после всех этих пертурбаций, до меня дошла очередь, и мне велели взять секретаря университета за мизинец и медленно подняться с ним туда, где восседал на троне господин ректор. Следуя полученным заранее инструкциям, я встал на колени у его ног, протянул к нему ладони, сложенные в молитвенном жесте, и смиренно попросил на латыни выдать мне диплом — хотя из головы у меня никак не шла мысль, что этот диплом стоил мне трех лет упорного труда, а моей семье — немалых денег. Помню, меня заранее предупредили, что руки лучше поднять над головой повыше, не то престарелый ректор, потянувшись, чтобы взять их в свои, рухнет с трона прямо на меня.

Я последовал этому совету, и престарелый джентльмен никуда не свалился; пользуясь той же латынью, он объявил меня бакалавром искусств.

Оглядываясь сегодня на этот день, я с некоторым ужасом вспоминаю свою пассивность—хотя мне решительно не приходит в голову, как еще я мог поступить. Я мог бы не платить, не менять ботинок, не преклонять колен и не просить у ректора милости. Но я предпочел подчиниться и в результате получил диплом. С тех пор я стал упрямее. Я пришел к выводу, которым хочу с вами поделиться: мне не следовало идти на компромисс, не следовало мириться с несправедливостью, сколь бы весомыми ни были основания.

Слово «несправедливость» и поныне прочно связано в моем сознании с тем соусом. Для меня несправедливость — липкая, коричневая, вязкая субстанция, от которой исходит едкий, вызывающий слезы луковый запах. Несправедливость — это то, что гложет тебя, когда ты в последний момент мчишься домой, чтобы снять недопустимые коричневые ботинки. Это принуждение вымаливать на коленях, на мертвом языке, то, на что ты имеешь неоспоримое право.

Итак, вот чему я научился в день собственного выпуска; вот урок, который был мною извлечен из притч о Неведомом Вредителе, Запретных Ботинках и Престарелом Ректоре на 'фоне; урок, который я преподам сегодня и вам. Первое: если на вашем жизненном пути вы столкнетесь с тем, что вас обвинят в Злонамеренном Использовании Соуса — а в один прекрасный день вас обязательно обвинят, — но при этом вы будете знать, что злонамеренно его не использовали, не поддавайтесь. Второе: если вас вышвырнут из общества только потому, что на вас не те ботинки, вам нечего делать в этом обществе. И третье: не вставайте ни перед кем на колени. Отстаивайте свои права, поднявшись во весь рост.

Мне хочется думать, что Кембрид ж, где я провел три очень счастливых года и где многому научился, — надеюсь, что вы были в Барде столь же счастливы и столь же многое здесь почерпнули, — что Кембридж, с его чисто британским тонким чувством юмора, просто хотел преподать мне в тот странный день три этих ценных урока.

Выпускники 1996 года, мы собрались здесь, чтобы отметить один из важнейших дней вашей жизни. Мы участвуем в ритуале инициации, вашего перехода от подготовки к жизни в саму эту жизнь, к которой вы теперь подготовлены не хуже других. Вы стоите на пороге будущего, и я хочу поделиться с вами кое-какой информацией о славном учебном заведении, которое вы сегодня покидаете, — тем самым я объясню, почему мне столь приятно быть сегодня с вами. В 1989 году, вскоре после того, как иранские религиозные экстремисты начали мне угрожать, президент вашего колледжа связался со мной через моего литературного агента и спросил, не соглашусь ли я стать штатным сотрудником одного из факультетов. Речь шла не просто о рабочем месте; он заверил меня, что здесь, в Аннандейле, я найду среди преподавателей и студентов много новых друзей, и у меня будет безопасное убежище, где я CMOiy спокойно жить и работать. Увы, в те тяжелые дам я не смог принять его отважное предложение, но я вовек не забуду, что когда убийцы искали меня с фонарями по всему миру, когда многие люди и учреждения отшатывались от меня в страхе, Бард поступил как раз наоборот, шагнув мне навстречу, сделав жест интеллектуальной солидарности и человеческого участия, предложив мне вместо высокопарных речей конкретную помощь.

Надеюсь, все вы испытываете гордость оттого, что Бард сделал такой принципиальный шаг — причем тихо, без всякой шумихи. Мне, разумеется, чрезвычайно приятно получить звание почетного профессора Барда и выступить сегодня перед вами.

Словом «хюбрис» греки обозначали грех неповиновения; этот грех, если не повезет, может навлечь на вас беспощадную кару мстительной богини Немезиды: она держит в одной руке ветвь яблони, а в другой — колесо фортуны, которое рано или поздно завершит свой круг и приведет к неотвратимому отмщению. Поскольку меня в свое время обвиняли не только в разливании соуса и ношении коричневых ботинок, но еще и в хюбрисе, и поскольку я пришел к выводу, что подобное неповиновение есть органичная и неотъемлемая часть того, что мы называем свободой, я хочу посоветовать вам не бояться хюбриса. В грядущие годы вам придется вступать в бой со всевозможными богами, большими и малыми, облеченными плотью и властью, все они будут требовать поклонения и повиновения; миллионы божеств денег и власти, общепринятого и общепризнанного станут влезать со своими ограничениями и своим контролем в ваши мысли и вашу судьбу. Не повинуйтесь им — таков мой вам совет. Задирайте носы, показывайте им фигу. Ибо, как нам известно из мифов, именно через неповиновение богам люди отчетливее всего выражают свою человеческую сущность.

У греков много историй о размолвках между богами и людьми. Мастерица Арахна бросает вызов самой богине Афине И ал ладе (римляне назовут ее Минервой), заявляя, что превзошла ее в искусстве ткачества и вышивания, причем ей хватает дерзости выбрать д ля своих работ только те сюжеты, которые обнажают слабости и проступки богов: похищение Европы, Леду и Лебедя. За это — за непочтительность, а не за недостаток таланта, — за то, что мы сегод ня назвали бы творчеством, а также за несравненную дерзость богиня превратила свою смертную соперницу в паука.

Царица Фив Ниобея повелевает своему народу не поклоняться Латоне, матери Артемиды (Дианы) и Аполлона, объясняя это так: «Какое безумство предпочитать тех, кого вы никогда не видели, тем, кто у вас прямо перед глазами!» За это утверждение, которое сегодня обозначили бы словом «гуманизм», боги погубили мужа и детей Ниобы, а ее саму превратили в скалу, с которой в знак неизбывного горя нескончаемым потоком текут слезы.

Тктан Прометей похитил у богов огонь и отдал его людям. За этот проступок — сегодня мы бы назвали его стремлением к прогрессу, к новым завоеваниям в области науки и технологии — его приковали к скале, куда ежедневно прилетал орел — он выклевывал титану печень, а за ночь она вырастала заново.

Интересно, что боги во всех этих историях предстают далеко не в лучшем свете. Да, надумав бросить вызов богине.

Арахна проявила излишнюю самоуверенность, но это самоуверенность художника, приправленная азартом юности; что же касается Афины Паллады, которая могла бы выказать великодушие, та выглядит мелочно-мстительной. Как говорится, Арахна сильно выигрывает на фоне Афины; эта история бросает на Арахну отсвет бессмертия.

Жестокость богов к родным Ниобеи только доказывает ее правоту. Кто же предпочтет власть столь жестоких богов власти людей, сколь бы несовершенной эта последняя ни была? Демонстрируя свою силу, боги попросту выказывают собственную слабость, люди же делаются сильнее, хотя и гибнут.

А мученик Прометей, даровавший нам огонь, разумеется, остается величайшим из всех героев человечества.

Этот мир создали люди, и создали его вопреки своим богам. Мифы преподают нам вовсе не тот урок, который мы должны были усвоить по мысли богов: веди себя хорошо и знай свое место; он прямо противоположный. Он состоит в том, что надо следовать зову своей природы. Да, у нашей природы есть и дурные составляющие: тщеславие, злоба, коварство, себялюбие; но в лучших своих проявлениях мы—то есть вы — обнаруживаем совсем другое: радость, оптимизм, дружелюбие, одаренность, любопытство, требовательность, состязательность, заботливость, неповиновение.

Вредно склонять головы. Вредно знать свое место. Вредно повиноваться богам. Вам еще предстоит узнать, сколь многие колоссы стоят на глиняных ногах. Пусть вами руководят лучшие проявления вашей природы. Огромной вам всем удачи и — искренние поздравления!

Май 1996 года

11  Джин Киркпатрик (1926-2006) — американская политическая деятельница, советник Рональда Рейгана по международным делам, ярая антикоммунистка.