Дзенское мышление. Дзэн-буддизм — ответвление классического индийского буддизма, перешедшего из Индии в Китай, а оттуда — в Японию, где он стал одной из национальных религий и философий.
Д. м. особенно важно для культурного сознания ХХ в. как прививка против истового рационализма. Дзэном всерьез увлекался Карл Густав Юнг (дзэн вообще связан с психоанализом своей техникой, направленной на то, чтобы разбудить бессознательное). Дзэн также связан с искусством сюрреализма, особенно с творчеством Антонена Арто. Некоторые исследователи усматривают черты, типологически сходные с Д. м., в “Логико-философском трактате” Людвига Витгенштейна, где рационализм замешан на мистике.
В конце этого очерка мы расскажем о влиянии дзэна на художественную прозу американского писателя Джерома Сэлинджера.
Дзэн называют “убийством ума”. “Его цель, — пишет учитель и популяризатор Д. м. Дайсецу Судзуки, — посредством проникновения в истинную природу ума так повлиять на него, чтобы он стал своим собственным господином [...]. Практика дзэна имеет целью открыть око души — и узреть основу жизни [...].
Основная идея дзэна — войти в контакт с внутренними процессами нашего существа, причем сделать это самым прямым образом, не прибегая к чему-то внешнему или неестественному [...]. Если до конца понять дзэн, ум придет в состояние абсолютного покоя, и человек станет жить в абсолютной гармонии с природой”.
Основой метода практики дзэна является коан — бессмысленный на первый взгляд вопрос или ответ (или и то и другое вместе). Дзэн вообще культивирует поэтику абсурда.
“- В чем суть буддизма? — спрашивает ученик.
— Пока вы ее не постигнете, не поймете, — отвечает учитель.
— Ну предположим, это так, а что дальше?
— Белое облако свободно парит в небесном просторе”.
“Один монах спросил Дзесю: “Что ты скажешь, если я приду к тебе с ничем?” Дзесю сказал: “Брось его на землю”. Монах возразил: “Я же сказал, что у меня ничего нет, что же мне тогда остается бросить?” Дзесю ответил: “Если так, то унеси его”.
Можно сказать, что дзэн оперирует многозначной логикой, где нет однозначного “да” и однозначного “нет” (так же как в восточной культуре, ориентированной на буддизм и дао, нет смерти и рождения), важно непосредственное до- или после- вербальное проникновение в суть вещей — момент интеллектуального и эмоционального шока. Отсюда в практике дзэна эти знаменитые бессмысленные и порой жестокие поступки — щипки за нос, удары палками по голове, отрубание пальцев. Все это делается для того, чтобы огорошить сознание, привести его в измененное состояние, сбить мышление с привычных рельсов рационализма с его бинарными оппозициями.
Судзуки пишет:
“Токусан часто выходил читать проповеди, размахивая своей длинной тростью, и говорил при этом: “Если вы произнесете хоть слово, то получите тридцать ударов по голове; если вы будете молчать, то этих тридцати ударов вам также не избежать”. Это и было всей его проповедью. Никаких разговоров о религии или морали, никаких абстрактных рассуждений, никакой строгой метафизики. Наоборот. Это скорее походило на ничем не прикрытую грубость. Малодушные религиозные ханжи сочли бы этого учителя за страшного грубияна. Но факты, если с ними обращаться непосредственно как с фактами, очень часто представляют собою довольно грубую вещь. Мы должны научиться честно смотреть им в лицо, так как всякое уклонение от этого не принесет никакой пользы. Градом обрушившиеся на нас тридцать ударов должны сорвать пелену с нашего духовного взора, из кипящего кратера жизни должно извергнуться абсолютное утверждение”.
Но что такое абсолютное утверждение? На это Судзуки отвечает следующей притчей:
“Вообразите, что кто-то взобрался на дерево и повис, зацепившись за ветку зубами, опустив руки и не касаясь ничего ногами. Прохожий задает ему вопрос относительно основных принципов буддизма. Если он не ответит, то это будет расценено как грубое уклонение от ответа, а если попытается ответить, то разобьется насмерть. Как же ему выбраться из этого затруднительного положения? Хотя это и басня, она все же не теряет своей жизненной остроты. Ведь, на самом деле, если вы открываете рот, пытаясь утверждать или отрицать, то все потеряно. Дзэна тут уже больше нет. Но простое молчание тоже не является выходом из положения. [...] Молчание каким-то образом должно слиться со словом. Это возможно только тогда, когда отрицание и утверждение объединяются в высшую форму утверждения. Достигнув этого, мы поймем дзэн”.
Цель дзэна — просветление, которое называют “сатори”. Его можно определить как интуитивное проникновение в природу вещей в противоположность аналитическому, или логическому, пониманию этой природы. Практически это означает открытие нового мира, ранее невзвествого смущенному уму, привыкшему к двойственности. Иными словами, сатори являет нам весь окружающий мир в совершенно неожиданном ракурсе. Когда одного из учителей дзэна спросили, в чем суть просветления, он ответил: “У ведра отламывается дно”.
Как мы уже говорили, наибольшее влияние из западных умов дзэн оказал на Сэлинджера. Вот как он описывает просветление, постигшее юношу, героя рассказа “Голубой период Ле Домье-Смита”:
“И вот тут-то оно случилось. Внезапно [...] вспыхнуло гигантское солнце и полетело прямо мне в переносицу со скоростью девяноста трех миль в секунду. Ослепленный, страшно перепуганный, я уперся в стекло витрины, чтобы не упасть. Когда ослепление прошло, девушки уже не было”.
В рассказе “Тедди” речь идет о мальчике, получившем просветление и узнавшем будущее, в частности время своей смерти, которой он отнюдь не боится, хотя ему предстоит погибнуть от руки своей маленькой сестренки при несчастном случае.
Вот как Тедди описывает свое просветление:
“- Мне было шесть лет, когда я вдруг понял, что все вокруг — Бог, и тут у меня волосы дыбом встали, и все такое, — сказал Тедди. — Помню, это было воскресенье. Моя сестренка, тогда еще совсем маленькая, пила молоко, и я вдруг понял, что она — Бог и молоко — Бог, и все что она делала, это переливала одного Бога в другого”.
Теория и практика дзэна подробно описывается Сэлинджером в цикле повестей о семье Гласс. Бадди Гласс, брат гениального Симора, покончившего с собой (см. “Хорошо ловится рыбка-бананка”), приводит даосскую притчу о том, как мудрец увидел черного жеребца в гнедой кобыле.
Сам Симор, объясняя своей жене Мюриель, что такое дзэн, рассказывает легенду о том, как учителя спросили, что самое ценное на свете, и он ответил, что самое ценное — это дохлая кошка, потому что ей цены нет.
В финале повести “Выше стропила, плотники” Бадди предполагает послать Симору на свадьбу чисто дзэнский подарок:
“Мой последний гость, очевидно, сам выбрался из квартиры.Только пустой стакан и сигара в оловянной пепельнице напоминали о его существовании. Я до сих пор думаю, что окурок этой сигары надо было тогда же послать Симору — все свадебные подарки обычно бессмысленны. Просто окурок сигары в небольшой красивой коробочке. Можно бы еще приложить чистый листок бумаги вместо объяснения”.
