В середине XX в. в зарубежной архитектуре расширяются границы поисков выразительных форм и объемно-пространственной композиции зданий. Архитектура по своим символическим и пластическим композициям стала приближаться к скульптуре.

Это направление получило название неоэкспрессионизм. Оно полярно неофункционализму во всех проявлениях и относится к синтетической линии развития архитектуры. Для него главное —выразительность художественного образа сооружения, его экспрессия, ощущаемая зрителем при восприятии. По сравнению с экспрессионизмом 1920-х годов новое направление 1950-х и последующих годов опирается на достижения науки и техники, позволяющие создавать большепролетные конструкции, принимающие участие в создании архитектурного образа здания (табл. 26-28).

Со второй половины 1950-х годов многие архитекторы стали отказываться от принципов и догм функционализма, зачастую обращаясь к символическим скульптурно-пластическим композициям. Это были попытки развить принципы экспрессионизма на новом этапе.

Неожиданным был переход Ле Корбюзье — лидера функционализма на позиции неоэкспрессионизма. Он отошел от ценностей геометрических абстракций функционализма. В 1954 г.

он построил капеллу Нотр Дам-дю-О

в Роншане недалеко от Бельфора, Франция. Это небольшая церковь, рас-считаная всего на 50 человек, была возведена на месте старого сельского храма. С площадки перед храмом открывается изумительный пейзаж, где на вершинах отрогов гор, окружающих церковь, расположены вертикали башен древних замков. Здание поражает необычной архитектурой. Коричневая крыша с отогнутыми (словно ветром) краями, поднятая над стенами на круглых стержнях; наклонные стены, плавно изогнутые в плане; разбросанные по фасаду небольшие, разные по форме и размерам оконные проемы; вертикали пластичных объемов башен с узкими прорезями световых проемов, со вставленными в них цветными стеклами, создающими особую цветосветовую атмосферу внутри храма, производят сильное эмоциональное впечатление. Крыша в виде тента напоминает о древнем молитвенном месте, где полотнище материи, натянутой между кольями, защищало молящихся от солнца. Церковь похожа на символическую скульптуру. Ее форма вызывает многочисленные ассоциации, она связана с традициями народного строительства.

Одной из самых крупных градостроительных работ Ле Корбюзье 1950-х годов стал новый город Чандигарх в

Индии, где регулярной функциональной сетке городского плана были противопоставлены живописные извилистые пешеходные улицы. Проектируя городской центр Чандигарха, Ле Корбюзье построил крупные общественные здания, отличающиеся мощной пластикой и скульптурной трактовкой форм (например, здание Верховного суда, или Дворец правосудия), которые уже далеки от жесткого геомет-ризма 1920-х годов.

Протестом против эмоциональной стерильности функционалистических построек стал проект музея современного искусства в Каракасе (1955 г.) бразильского архитектора О. Нимейе-ра. Он представляет собой необычную, поставленную на острие вершины пирамиду, которая контрастирует со своим естественным основанием — холмом. В этом проявились яркие черты неоэкспрессионизма. Композиционный замысел автора отвечает градостроительной ситуации. В основе лежит рациональный план, позволивший удачно решить все функциональные задачи. На плоской крыше спроектирована выставка скульптур, имеются громадные солнцезащитные жалюзи и источник освещения экспозиционных залов.

Ярким примером поисков в создании архитектуры-скульптуры может служить творчество архитектора Й.Ут-цона, автора всемирно известного проекта Оперного театра в Сиднее, Австралия (1956—1973 гг.). Это произведение стало характерным для нового направления — неоэкспрессионизма. На ранний период творчества Й.Утцона оказывали влияние идеи Ф. Райта и А. Аалто. В 1956 г. он победил в международном конкурсе в Австралии. В программе конкурса указывалось, что театр в Сиднее должен стать «одним из значительных сооружений мира». Здание должно было 80 представлять собой не просто двухзальный театр, но и культурный центр. Место для строительства было выбрано на полуострове, выступающем в морской залив, и должно было восприниматься и со стороны моря, и со стороны города. В плане оно имеет простую форму с доминирующими объемами двух зрительных залов на 3000 и 1200 человек. Внешний облик сооружения контрастирует по своей сложности с ясным планировочным решением. Здание перекрыто рядом высоких сводов-оболочек, поднимающихся на высоту до 60 м. Они не вызваны ни конструктивным решением перекрытия залов, ни акустическими соображениями и выполняют чисто декоративную функцию. В композиции автор как бы стремился воссоздать образ парусных судов, которые в древности бороздили воды Сиднейского залива. Сложнейшие расчеты конструкций производились под руководством конструктора О. Арупа. Это сооружение отличали смелость, оригинальность и новизна. Именно эти качества и сделали его выдающимся произведением мировой архитектуры XX в.

На позиции неоэкспрессионизма перешел ученик Л. Мис ван дер Роэ — Э.Сааринен, по проекту которого было построено здание аэровокзала в аэропорту Дж. Кеннеди в Нью-Йорке в 1956—1962 гг. Своими скульптурными формами оно напоминает огромную птицу с расправленными для полета крыльями. Здание перекрыто четырьмя тонкими железобетонными сводами-оболочками, консольно вырастающими из двух раздвоенных опор. В здании нет прямых углов, что позволило создать необычные интерьеры. Форма сводов определялась методом моделирования. Форма сооружения была продиктована символическим художественным образом, а не требованиями функции и технологии строительного производства.

По проекту Э. Сааринена было построено и здание аэровокзала в Вашингтоне (1958 — 1963 гг.). В плане это компактное прямоугольное здание, Прозрачный стеклянный объем параллелепипеда перекрыт мощной плавно изогнутой железобетонной плитой-кровлей, напоминающей гигантский тент и вызывающей ассоциации с полетами и взмывающими ввысь самолетами. Автор придал своему сооружению легкость и динамичность. Контрастирует с висячим покрытием главного зала монументальная форма башни диспетчерского контроля.

В 1958 г. по проекту Э. Сааринена было построено здание для игры в хоккей в Йельском университете в Нью-Хейвене. Здание имеет овальный план. Трибуны рассчитаны на 2800 мест. Силуэт спортивного сооружения определяется энергично изогнутой железобетонной балкой, к которой подвешено вантовое покрытие. Автор вывел концы кривой балки в виде консолей в торцах сооружения, что создало впечатление как бы парящей в воздухе конструкции. Э.Сааринену удалось сделать ее предельно выразительной. Динамика архитектурной формы перекликается с динамикой спортивных состязаний.

Элементы неокспрессионизма проявились и в здании Лаборатории космических лучей университета в Мехико, Мексика, архитектора Ф.Канде-лы (1954 г.), которая перекрыта тонким параболическим сводом-оболочкой. Она определяет необычный облик сооружения. Архитектор Ф.Кандела считается большим мастером своеобразных железобетонных конструкций оболочек, внесшим большой вклад в архитектурное формообразование.

Ресторан в Сочимилко, Мексика, по проекту архитектора Ф.Канделы (1958 г.) перекрыт легкой восьмиле-пестковой оболочкой, напоминающей розетку распустившегося цветка.

С конца 1940-х годов в Германии также происходит возрождение экспрессионизма, появляется термин «неоэкспрессионизм». В этот период активно проектирует и строит архитектор Г. Шарун. На фоне идей функционализма и утилитаризма его проекты вновь привлекли всеобщее внимание. Наиболее известно его здание филармонии в Западном Берлине (1956—1963 гг.). Г. Шарун победил в конкурсе 1956 г. В этом произведении автор стремился к предельной пластической выразительности. Ряд критиков подчеркивает значимую роль этого произведения в архитектуре 1960-х годов, сравнивая ее с ролью капеллы в Роншане в архитектуре 1950-х годов. Пространство зала на 2200 мест окружает площадку для оркестра, расположенную в центре. Форма аудитории подсказана архитектору идеей ландшафта (оркестр размещен в долине, окруженной террасами с виноградниками). Форма потолка продиктована требованиями акустики. Фойе имеет наклонное ступенчатое перекрытие, которое следует террасированию зрительного зала. Вход в здание, решенный через холл старого здания гимназии, низким навесом контрастирует с огромным внутренним пространством, раскрывающимся за входом. Необычная форма зала близка к симметрии, но в то же время динамична.

Г.Шаруну удалось добиться необычного эффекта: зритель чувствует себя участником, находящимся внутри оркестра. Если говорить о внешнем облике здания, то в противовес статичной, традиционной композиции зрелищного сооружения автор создал сложный асимметричный объем с взмывающими вверх краями, формой кровли напоминающий дюны. Разнообразие архитектурной темы решается подобно музыкальной теме симфонического произведения. Архитектура филармонии неповторимо индивидуальна, а образный строй свойственен экспрессионизму. Образ здания оказывает большое эмоциональное и психологическое воздействие на зрителя.

Творчество Г. Шаруна перекликается с поздним творчеством Ф.Райта. Скульптурность форм, всефасадность, многоплановость, непрерывная смена ракурсов создают эмоциональную напряженность, усиливая активность восприятия архитектуры. Иррационализм работы Г. Шаруна был своего рода реакцией на кризис функционализма, однообразие «международного стиля».

Экспрессионистический антифункционализм получил широкое распространение во всем мире и был представлен яркими произведениями, достойно пополнившими золотой фонд архитектуры XX в. Он остается актуальным и в начале XXI в.

В 1990-е годы испанский архитектор С.Калатрава получил мировое признание своим изобретательством в области формообразования на основе новейших конструкций. Его произведения также отличает неокспрессио-нистический подход к созданию образа.

Концертный зал в Тенерифе на Канарских островах, Испания (арх. С. Ка-латрава, 1991 — 1998 гг.), рассчитанный на 2 тыс. мест, решен в форме своеобразного изогнутого треугольника, нависающего над площадью на высоте 56 м. 50-метровый купол над главным залом напоминает эскизы архитектора на мотивы человеческого глаза и вызывает ассоциации с гигантской скульптурой, восходящей к формам природы.

В 1976 г. был реализован проект О.Нимейера — административно-общественный комплекс в Куритиба, Бразилия. Здесь была применена уникальная конструкция, имеющая расстояние между опорами 30 и 60 м.

В 2001 г. было принято решение реконструировать здание и превратить его в музей. Новый проект О. Нимейе-ра дополнил здание необычной пристройкой на одной опоре, напоминающей форму глаза. В нижнем этаже этого сооружения расположены: холл, лекционный зал, бар и сцена, а на втором этаже — выставочный зал площадью 1500 м², поднятый над землей. Он соединен со старым зданием подземным переходом. Старое здание представляет собой вытянутый глухой объем параллелепипеда с верхним светом (200 х 30 м). В новом музее размещена коллекция современного искусства, а также отдел, посвященный истории градостроительного планирования г. Куритиба. Образность и скульптурная пластика отличает это произведение мастера.

В XX в. в странах Запада активно ведутся формально-эстетические поиски повышения образной роли архитектуры, расширения и обогащения арсенала форм.

В 1970-е годы в Советском Союзе на фоне типизации и индустриализации строительства в ряде лучших произведений советских зодчих также появились поиски образной и пластической выразительности, еще не связанные с обращением к истории. Наиболее ярко они проявились в таких произведениях, как спортивно-концерт-ный комплекс в Ереване (арх. А.Ако-пян, А.Тарханян, Г.Погосян, 1984 г.), аэровокзал «Звартноц» в Ереване (арх. А.Тарханян, С.Хачикян, 1983 г.), Дворец молодежи в Ереване (арх. С. Хачи-кян, А.Тарханян, Г.Погосян, 1980 г.), здание велотрека в Крылатском в Москве (арх. Н.Воронина, 1980 г.) и других зданиях.

Рационалистическая линия развития архитектуры в послевоенные годы наряду с неофункционализмом пополняется еще одним стилистическим направлением, который получает название — структурализм, или поиски структурной выразительности.

Структурализм — направление, относящееся к рационалистической линии развития архитектуры, получившее распространение в последней трети XXв., — рассматривает произведение как совокупность элементов, определяющих саму структуру. Предметом изучения становится их взаимодействие (табл. 29-31).

Представители этого направления стремятся обогатить пластический язык современной архитектуры. Они не отвергают функциональный подход к проектированию зданий, продолжают использовать современные конструкции, но при этом думают о пластической выразительности архитектурных форм.

Построенное в 1950 г. здание вокзала Термини в Риме, Италия (арх. Л.Калини, М. Кастелацци, Е.Монту-ори), входящее в состав комплекса гостиницы, административных помещений и ресторана, расположено вблизи от развалин древней крепостной стены IV в. до н. э. Авторы включили крепостную стену в композицию вокзала. Она придает особый эффект современному зданию. План вокзала 86 основан на простой и логичной схеме. Объемная композиция состоит из высокого многоэтажного здания гостиницы и конторского здания. Кассовый зал вокзала перекрыт железобетонными рамами пролетом 33,75 м. Навес над входом образован консолями рам с вылетом 19 м. Рамы имеют волнообразный силуэт, который отражает эпюру статических моментов. Логика конструирования позволила обогатить форму здания, которая отличается динамикой и контрастирует со статичным объемом гостиницы.

Многоэтажное конторское здание фирмы «Пирелли» в Милане, Италия, (арх. Д.Понти и инж. П.Нерви), возведенное в 1959 г., отличается от небоскребов-коробок своей формой. План здания имеет вид прямоугольника со скошенными углами, напоминая сигару или морской корабль. В центре расположены лифты. Ширина коридора уменьшается к торцам. Несущий каркас здания — две пары массивных сужающихся кверху железобетонных пилонов, поддерживающих продольные балки. Прием скошенных углов придал небоскребу стройность и обогатил форму.

По проекту архитектора Б.Гольд-берга в Чикаго, США, в 1964 г. на берегу озера Мичиган на месте трущоб был построен комплекс, получивший название Марина-сити, который включает два 65-этажных жилых дома-башни. Это были первые жилые небоскребы, превышавшие 40 этажей. В каждом здании помимо жилых квартир располагаются гаражи рампового типа на 896 машин, которые занимают нижние 18 этажей. Два следующих этажа — автоматические прачечные. Жилая часть каждого дома рассчитана на 896 квартир. На пяти верхних этажах центрального ствола — машинное отделение скоростных лифтов. Башни имеют цилиндрическую форму. Жилые квартиры создают ажурную структуру с полукруглыми балконами, а гараж имеет выразительную форму в виде спиральных витков, опоясывающих каждый цилиндр. Здесь наблюдаются отказ от башенного дома-параллелепипеда с жесткой сеткой каркаса и обогащение объемной композиции. В комплекс входит 11-этажное здание офиса, кинотеатр.

В общей для всех сооружений пл атформе размещены различные обслуживающие предприятия. Этот поли-* функциональный комплекс объединяет в своем составе и жилье, и обслуживание, и работу. Он представлял собой новую форму городской застройки (город в городе).

Многие архитекторы, ведущие поиски структурной выразительности в архитектуре, стремились придать зданиям монументальность в противовес стеклянным зданиям-футлярам. Примером может служить здание Центра медицинских исследований А. Ричард-са в Филадельфии, США (арх. JL Кан), построенное в 1957—1961 гг. Ясное, логичное функциональное решение и четкая дифференциация помещений нашли отражение в объемной композиции. За пределы рабочей площади этажей вынесены вертикальные шахты, в которых расположены лестницы, трубопроводы (вентиляция, водопровод и канализация). Массивные башенные объемы соединены между собой переходами. Ритм башен придает зданию монументальность.

Одно из крупнейших произведений Л. Кана — правительственный центр в Дакке, столице Бангладеш (1962 — 1976 гг.). Главный объем — здание Национальной ассамблеи. Объемная композиция симметрична, ее центром является круглый в плане, цилиндрический в объеме зал заседаний. Вокруг него группируются прямоугольные и круглые в плане блоки (идея «здания внутри здания»). Здание выполнено из серого железобетона на мощном кирпичном основании. На фасадах оконные проемы имеют форму треугольников, полуциркульных арок и прямоугольников. Простые объемы несут в себе символику, восходящую к традиционности и демонстрирующую стабильность. В этом здании Л. Кан пытался выразить идеальную символическую схему государства. Структурное построение четко прослеживается в объемной композиции.

Американский архитектор П.Рудольф также стремится к выявлению особенностей структуры в ряде своих произведений. Например, в здании факультета изобразительного искусства и архитектуры Йельского университета в Нью-Хейвене, США (1958 — 1964 гг.), он подчеркивает в композиции ряд крупных структурных элементов. Здание напоминает бетонную скульптуру. Здесь композиция строится на перепадах высот и на сочетании мощных вертикальных башен, включающих коммуникации. Сооружение асимметрично, и формы придают драматичность его облику.

Гараж в Нью-Хейвене, США, штат Коннектикут, по проекту архитектора П.Рудольфа (1962 г.) представляет собой гигантскую, открытую вовне пространственную структуру, с четким ритмом железобетонных горизонтальных уровней этажей.

Здание центра административных служб в Бостоне, США, штат Массачусетс, архитектора П.Рудольфа (1962 г., 1967—1972 гг.) своими ступенчатыми корпусами охватывает открытый двор, решенный в виде пологого амфитеатра.

Таким образом, здание со своим каскадом террас подхватывает тему амфитеатра. Лестницы и лифты, заключенные в шахты, образуют вертикали цилиндрических башен, которые придают комплексу пластичность и монументальность.

В Великобритании ярким примером выявления многообразного внутреннего содержания в композиции здания является общественно-торговый центр в Портсмуте (арх. О.Ладер), построенный в 1968 г. Это Многофункциональное сооружение состоит из ряда связанных между собой объемов, дополненных вертикалями шахт коммуникаций.

Исторический факультет университета в Кембридже (Великобритания) архитектора Дж. Стерлинга, М.Вил-форда (1964—1967 гг.) — своеобразное произведение, которое относится одновременно и к структурализму, и к брутальному романтизму. Оно отличается повышенным вниманием к эстетическим качествам сооружения и отражает прежде всего поиск новизны, который является одним из основных принципов модернизма. Г-об-разный в плане семиэтажный корпус напоминает в объеме тему раскрытой книги, в угол которого вписан читальный зал с наклонным стеклянным перекрытием, напоминающим часть граненой пирамиды. Периметр читального зала опоясывают остекленные галереи этажей. Один из корпусов многоэтажного объема имеет сплошные стеклянные стены, поднимающиеся вверх крутыми уступами. На его фоне возвышаются глухие бетонные башни-короба, 88 заключающие в себе лестницу и лифты. Торцы многоэтажного корпуса — глухие, выполненные из красного кирпича под влиянием английской традиции.

Композиция комплекса строится на принципе контраста и имеет четко выраженную структуру.

К вариациям структурализма и нео-брутализма одновременно близка работа американских архитекторов Г.Колленаи Н.Мак-Киннела. В 1963 — 1969 гг. они построили здание ратуши в Бостоне, США. Композиция здания строится вокруг центрального пространства. Здание обладает крупными членениями.

В решении фасадов использован прием монотонного метра офисных помещений в верхних этажах, слегка нависающих друг над другом, который нарушается крупными проемами решетки в нижних этажах. Здесь располагаются выступающие глухие объемы залов заседаний. Архитектура приобретает черты скульптурности и монументальности. Это своего рода отход от некоторой жесткости, присущей произведениям структурализма и бру-тализма. Здание получило крупные членения и почти скульптурную пластичность.

Здесь видно, как идеи рационалистической архитектуры подошли к началу качественных изменений, которые в 1970-е годы привнесла последующая постмодернистская архитектура.

Структурализм и сегодня продолжает играть большую роль в архитектуре стран Запада. Но с течением времени он приобретает более пластическое выражение. Так, архитектор С. Пелли в столице Малайзии Куала-Лумпур построил высотный комплекс из двух многоэтажных башен для нефтяной компании «Петронас» (1991 — 1996 гг.). Эти две круглые в плане 88-этажные башни имеют ярусное построение с убывающими по вертикали членениями. Членение объемов вертикальными импостами на всю высоту выявляет структуру и придает им монументальность и четкость. Поверхность башен гофрирована стеклянными гранями и отличается богатой светотенью. Их пирамидальное завершение отдаленно напоминает силуэты буддийских храмов.

На структурализм С. Пелли оказали влияние тенденции, восходящие к стилю неоар деко (превалирование вертикальных членений, сочетание плоских и плавно изогнутых поверхностей), что способствовало обогащению объемов, приданию им скульптурности и элегантности.

В СССР в общем русле поисков образной и пластической выразительности в 1970— 1980-е годы также отмечаются поиски структурной выразительности, которые проявились, например, в 1980 г. в здании пресс-центра Олимпиады в Москве на Зубовской площади по проекту архитек-тора И.Виноградского, в здании «Красный дом» на Тургеневской площади в Москве (1976—1986 гг.) архитектора Ф.Новикова, в комплексе кардиохирургического центра в Нижнем Новгороде (1975—1986 гг.) по проекту архитекторов А. Харитонова, И.Петрова, В.Дмитриева, Е.Песто-ва, а также в ряде других произведений.

Наряду со структурализмом появилось и такое направление, как брутализм. (В книге Р.Бэнема «Новый брутализм. Этика или эстетика?» появляется термин «необрутализм» (автор хотел подчеркнуть его новаторские устремления), который быстро входит в обиход в исторической литературе, хотя, как указывает сам автор, предшественника у необрутализма не существовало и большинство западных теоретиков называют его брутализ-мом.) Представители этого направления стремились к новому языку для выражения нового социального и культурного содержания, которое не могло быть выражено традиционными архитектурными средствами. Оно развивалось в русле рационалистической линии развития архитектуры.

Брутализм (брутальный — грубый) —- направление в архитектуре Великобритании, Западной Европы, США, Японии 1940— 1960-х годов, которое стремится к реформированию функционализма с его догматичностью. Брутализм противопоставляет интернациональному стилю конкретность решений конкретного места, обнажает конструктивную систему постройки, выявляет архитектонику простых и подчеркнуто грубых архитектурных масс. Бру-талисты отказывались от декоративных приемов, скрывающих естественную фактуру конструктивных материалов — стали, железобетона, кирпича.

На фасады выводился каркас, а иногда и внутренние коммуникации (табл. 32, 33).

Необруталисты, так же как функционалисты и структуралисты, признают функциональную и конструктивную логику при создании архитектурного произведения, но в отличие от структурализма, который обращается в основном к железобетону, необрутализм на первом этапе своего развития стремится показать выразительность естественного камня, кирпича и дерева. Используя естественные материалы, архитекторы стремились придать крепостную мощь и массивную пластичность своим сооружениям.

Брутализм возник в Великобритании на фоне традиционализма, так как современное движение — континентальный авангард здесь был почти неизвестен и не пользовался такой популярностью, как в других странах Западной Европы. В этом смысле Великобритания оставалась провинцией в мировой художественной культуре. Но передовые молодые английские архитекторы стремились создать новую архитектуру, которая не могла быть выражена традиционными архитектурными средствами. Необрутализм отражал реформистскую тенденцию в архитектуре. Позднее он получил распространение и в других странах мира.

В Лондоне представителями такой архитектуры, основоположниками необрутализма считаются английские архитекторы супруги Э. и П. Смитсон. Они искали для своих архитектурных концепций историческую основу: в традициях современной архитектуры и одновременно в обращении к кирпичному английскому строительству XIX в.

Они сознательно обращались к изучению проблем формообразования в творчестве Ф.Райта, Л.Мис ван дер Роэ, Ле Корбюзье, но при этом как бы вносили свои коррективы.

Бруталистам были близки поиски Ле Корбюзье, когда он открыл новые эстетические качества «грубого бетона» со следами от досок опалубки. Фактурная обработка фасадных плоскостей для него играла важную роль. Известное произведение Ле Корбюзье — жилая единица в Марселе, Франция (1947—1952 гг.) — характерно тем, что архитектор впервые в мире мастерски применил монолитный бетон как некий новый материал, используя на поверхности стен следы деревянной опалубки для создания грубой фактуры, и этим повлиял на дальнейшие поиски необруталистов. Здание противостояло геометрическому аскетизму школы Л.Мис ван дер Роэ. Это был отход от жестких позиций функционализма. Здесь Ле Корбюзье включил в структуру жилого дома элементы культурно-бытового обслуживания, что было дальнейшим развитием идей домов-коммун (переходного типа) в Советском Союзе в начале 1930-х годов. Были спроектированы 23 типа квартир. Интерес представляет архитектурная композиция фасада дома, где разработан сложный ритм горизонтальных членений, контрастирующий с вертикалью лестничной клетки. Для гармонизации пропорций была применена разработанная Ле Корбюзье система иро-порционирования — «модул ор».

Одним из первых примеров нового направления в Великобритании стало здание школы в Ханстентоне (1949 — 1954 гг.) по проекту архитекторов Э. и П. Смитсон. Здание имеет симметричное композиционное решение фасадов, которые решаются как чередование сплошь стеклянных поверхностей и глухих белых кирпичных панелей размером на комнату. При этом глухие кирпичные панели выполняют двойную функцию: изолируют помещения от внешней среды и работают в качестве ветровых связей конструкции. Каркас выполнен из сварных стальных рам, перекрытия — из бетонных плит. Здесь была выявлена конструктивно-техническая основа здания, открытые утилитарные трубопроводы приобрели эстетические характеристики (такой прием характерен и для структурализма). Кирпичная кладка, не скрытая штукатуркой, играет большую роль и в интерьерах школьных помещений. Особенностью являются неокрашенные и неоштукатуренные материалы.

Наиболее ярко необрутализм в Великобритании был представлен в строительстве школ и университетских комплексов. Новое здание Сассекско-го университета в Брайтоне (1963 — 1964 гг.) по проекту архитектора Б. Спенса строится из неоштукатуренного кирпича и грубого железобетона. Прием чередования железобетонных поясов с вырезанными в них плоскими арками оконных проемов и глухих участков кирпичных стен позволяет подчеркнуть массивность здания.

Необрутализм завоевал популярность за пределами Великобритании. Он получил распространение в Скандинавских странах.

Так, здание муниципальной библиотеки в Хельсинборге, Швеция (арх. Э. и Г.Андерсон), построенное в 1968 г., решается рядом глухих массивных кирпичных стен, стоящих параллельно со сдвигом. Оконные проемы решены в виде вертикальных щелей в торцах этих плоскостей стен, что создает ощущение массивной крепостной стены.

В центре здания находится внутренний дворик. Сюда выходят на первом этаже читальные залы. Здание отличается продуманным решением внутренней планировки. Читальные залы отделены коридором от большого двусветного зала книгохранилища с открытым доступом к книгам, размещенным в обоих уровнях. На втором этаже помещения сосредоточены в двух крыльях, нависающих над внутренним двориком. Здесь расположены конференц-зал, зал отдыха и конторские помещения. Архитекторы создали простые и мощные формы, отвечающие местным традициям и отличающиеся выразительностью, сдержанностью и силой. Ансамбль расположен в центре города и хорошо увязан с планировкой общественного парка.

Элементы необрутализма можно проследить и в позднем творчестве Ле Корбюзье. Под влиянием его работ (дом Жауль в Нен-сюр-сен во Франции, 1956 г., дом Фунтер в Швейцарии, 1950 г., и др.), популярным стало выявление структуры опалубки на бетонных фасадах, применение суживающихся бетонных лотков водостоков, асимметричное расположение окон.

Брутализм оказал определенное влияние на современную японскую архитектуру, которая продемонстрировала миру широкое разнообразие приемов архитектурной выразительности. Архитектора К.Танге считают оригинальным интерпретатором брутализ-ма. Бруталистские эксперименты в Японии выявляли материал еще более решительно, чем Ле Корбюзье.

Здание библиотеки «Гакусеин» в Токио, Япония (1966 г.), спроектировано архитектором К.Маекавой. Автор учитывал основные требования — экономичность и функциональность. Три трехэтажных корпуса примыкают торцами к четвертому, центральному корпусу. В восточном крыле находится книгохранилище, в южном — общие читальные залы, в северном — научные залы и помещения администрации. Плоская крыша оборудована для пребывания на открытом воздухе. Здание выполнено из железобетона. Фасады решены в виде системы широких горизонтальных и вертикальных членений. Вдоль фасадов протянуты ленты балконов, которые связывают помещения библиотеки с окружающей природой. Зданию придан монументальный характер.

Идеи брутализма нашли свое яркое выражение на Всемирной выставке ЭКСПО-67 в Монреале. Здесь был представлен экспериментальный жилой комплекс «Хабитет-67» по проекту израильского архитектора М. Сафди. Он демонстрировал возможности комбинации из отдельных одинаковых объемов, изготовленных из железобетона в заводских условиях. Эти крупные, грубые серые бетонные блоки массой 40 т сформировали растущую, подобную горам, структуру, создавая незавершенную спонтанную архитектуру. Сдвиги объемов по отношению друг к другу образовывали открытые террасы, подчеркивая ступенчатую хаотичную композицию многоэтажной структуры, открытую для дальнейшего роста. Этот дом можно считать и одной из попыток контакта современной архитектуры с региональной культурой. В этом случае М. Сафди вдохновлялся стихийными образованиями средиземноморских поселений, разработав их сложную комбинаторику из однородных модульных элементов. Это сооружение относится к позднему брутализму, который обращается к использованию грубого бетона и крупных форм, создающих торжественные монументальные образы в архитектуре.

Ступенчатые бруталистские мега-структуры создают сложные нагромождения масс из монолитных железобетонных конструкций, что находит выражение и в многофункциональных городских центрах, и в отдельных общественных зданиях.

Постепенно значение слова «бру-талисты» все более усложнялось.

В архитектурной критике середины XX в. отмечались разные концепции брутализма, которые получили наибольшее распространение. Английский критик Р. Бэнем выделяет следующие:

® модернисты воспринимали брутализм как «призыв к порядку», как поиск традиционных основ архитектуры;

• новый брутализм возрождает традиции британского прагматизма;

* новый брутализм — составная часть восстания молодежи против принятых установок в искусстве и жизни.

В 1960-е годы брутализм стал одним из модных архитектурных направлений, Если первоначально брутализм провозглашал свои урбанистические и технические идеи, то впоследствии он сузился до стилистического ярлыка, который относился только к обработке поверхностей зданий.

Влияние брутализма сказывается на творчестве таких известных архитекторов, как О.Унгерс (собственный жилой дом в Кельне, 1949 г.), П.Рудольф (общежитие студентов Йель-ского университета, 1962 г.), Дж. Стерлинг (лабораторные корпуса университета в Лейчестере, Великобритания, 1963 г.), целого ряда других всемирно известных зодчих.

Брутализм не получил широкого распространения в нашей стране, но отзвуки этого направления прослеживаются в ряде произведений, например в театре на Таганке в Москве по проекту архитекторов Ю.Гнедовско-го и А.Анисимова (1982 г.), жилых комплексах и административных зданиях в г. Иркутске, Санкт-Петербурге по проектам архитектора В.Павлова (1970—1990 гг.), в здании Палеонтологического музея в Москве по проекту архитектора Ю.Платонова (1986 г.) и др.

Рационалистическая линия архитектуры в начале 1960-х годов дополняется и таким направлением, как метаболизм.

Метаболизм (перемена, превращение) — рационалистическое направление в архитектуре второй половины XX в., приверженцы которого считали, что архитектура и градостроительство должны основываться не на неизменных концепциях функции и формы, а на представлениях о процессе развития системы и об изменяемом пространстве. Отталкиваясь от идеи постоянного обновления общества, метаболисты предложили сочетание двух структур: стабильной конструктивной основы, подобной древесному стволу, и системы ячеек, способных перемещаться и заменяться. Метаболизм возник в Японии в 1960-е годы и оказал влияние на мировую практику (табл. 34, 35).

Теория метаболизма очень быстро стала известна и в других странах мира. Новым был подход к архитектуре как к постоянно изменяющемуся и развивающемуся процессу, который сходен с ростом биоорганизмов, который не создает законченных во времени структур. Метаболизм уделяет много внимания созданию структуры на основе гибкого использования пространства, Метаболисты ведут активный поиск нового художественного языка архитектуры. Эта концепция дала простор и для выражения личного почерка зодчих, развития индивидуальных идей. Для теоретиков метаболизма главной стала идея постоянного изменения архитектурной композиции, ее незавершенности. При этом они выделяли стабильные элементы структуры: структурный каркас, транспортные узлы и коммуникации. Гибкость таких систем позволяет реагировать на динамику развития человеческого общества. В 1960-е годы метаболизм становится ведущим направлением в японской архитектуре. Принцип цикличности и изменчивости стал применяться и в архитектуре отдельных зданий, и в градостроительстве.

Так, в 1960 г. архитектор К.Танге предложил проект расширения столицы Японии Токио. Он переосмыслил само понятие города, представил его цельным организмом с преобладающей схемой линейного роста. Токио с 10-миллионным населением нуждался в дальнейшем развитии. К.Танге предложил транспортную ось нового города в виде цепной циклической системы в трех уровнях для разных скоростей транспорта, что позволило бы быстро передвигаться между учреждениями, расположенными вдоль городской оси (основные учреждения и предприятия города, научно-исследо-вательские центры, учебные и культурные заведения). Транспортная система состоит из кольцевых элементов. На каждой стадии развитая система вполне закончена, но к ней могут добавляться другие звенья. Городской транспорт по замыслу автора будет обслуживать монорельсовая дорога и скоростные автострады. Такая система приспособлена для роста и изменения открытой структуры города. Он направил эту ось в сторону Токийского залива, предложив построить над заливом новый город. Здесь спроектирована система «ядер» — шахт вертикальных коммуникаций, которые будут опорами пространственной структуры города и позволят освободить поверхность земли от строений. Высота ядер колеблется от 150 до 250 м, расстояние от земли до перекрытия нижних этажей — не менее 40 м. В проекте жилые зоны, поднятые над заливом на специальных искусственных платформах (на опорах), напоминают кроны дерева, расположенные на ветвях-улицах, отходящих от основной оси — транспортного ствола. От городской оси перпендикулярно отходит сеть параллельных улиц. Для обслуживания нового города планом предусматривалось строительство морского порта и аэровокзала. Под водой планировался тоннель железной дороги.

К.Танге мечтал создать новое городское пространство, отражающее открытую для роста организацию города. Эксперименты с глобальными системами остались в проектах и моделях. Но идеи метаболизма стали активно осуществляться при строительстве отдельных зданий.

На ЭКСПО-70 в Осаке, Япония, Главный павильон по проекту К. Тайге представлял собой пространственную структуру, которую можно считать гимном техническим достижениям в архитектуре. Пространственный каркас возвышался над другими павильонами выставки и контрастировал с ними. Он стал кульминацией достижений техники и технологий в архитектуре. Здесь технические возможности превратились из композиционного средства в самоцель. Этот грандиозный павильон включал в себя площадь Фестивалей и зону Символов. Над ними «парила» гигантская конструкция крыши, к которой было подвешено оборудование для спектаклей. Под ней происходили различные зрелища. Гигантская стержневая конструкция была поднята на высоту 30 м на шести опорах. Над ней возвышалась символическая скульптурная Башня Солнца, которая смягчала и оживляла индустриальные формы. В структуре павильона автор стремился отразить идею городов будущего. Для нее была характерна подчеркнутая индустриализация форм, техницизм композиции, обнаженность конструкций и их отчужденность от человека.

Выставка ЭКСПО-70 была связана с поисками новых, ориентированных в будущее, городских структур. Будущее Японии стало главной темой в показе павильонов. Это проявилось в создании оригинальных композиций, стремлении поразить посетителей изобретательностью новых форм. Необычные структуры напоминали сложное технологическое оборудование, оснащенное разнообразными элементами механизации. К таким композициям относилась Башня по проекту архитектора К.Кикутаке с подвешенными на разных отметках шарообразными объемами зальных помещений, заключенных в прозрачные стержневые металлические структуры. Она демонстрировала эксперименты с пространственными структурами и техническими устройствами.

К. Танге становится лидером метаболизма в Японии. Для его произведений характерно взаимодействие образной и структурной выразительности. Высотное здание компании «Сидзуока» в Токио (1966—1967 гг.) воплощает идеи метаболизма — идеи здания в виде древообразной структуры. Ствол с коммуникациями (диаметром 7,7 м), от которого отходят объемные блоки с помещениями (консольно закрепленными в шахте), открыт к дальнейшему росту. Это здание высотой 57 м расположено на узком участке земли вблизи новой скоростной железной дороги. Из-за небольшого размера участка архитектор стал развивать композицию здания вверх. Здание рассматривается архитектором как новый компонент городской структуры, показывая возможности будущей городской архитектуры.

Здание управления массовыми коммуникациями (Центр информации) в Кофу, построенное в 1967 г. по проекту К. Танге, включает в свой состав типографии, радио- и телестудии. Здесь использованы железобетонные конструкции как для вертикальных коммуникационных шахт-цилиндров, так и для горизонтальных этажей здания. Первоначально было поставлено 16 вертикальных башен-колонн диаметром 5 м. Горизонтальные этажи имеют свободную планировку, применимую для различных функций. Самое главное в этом комплексе то, что он имеет возможность расти подобно живому организму. Форма здания может меняться в соответствии с возникнувшими потребностями во времени и в пространстве. Здание рассматривается не как законченная и неизменная форма, а как растущая структура, способная изменяться. Здание может расти и по вертикали, и во всех направлениях путем постановки дополнительных ядер и наращивания новых этажей между ними.

Японский архитектор К. Курокава впервые сформулировал основные положения архитектурной теории метаболизма. Он считал, что метаболизм исходит из аналогии с живыми организмами: они могут расти.

К.Курокава начинал с метаболис-тических проектов футурологического характера, например «город-спираль» (1961 г.), где он пытался найти новый пространственный порядок, исследовал возможности трехмерного развития городских инфраструктур. К. Куро-кава также предложил идею капсуль-ной архитектуры. Капсула представляет жилую ячейку, изготавливаемую индустриально. Капсулы подвешиваются к основной несущей структуре и при необходимости могут заменяться новыми. Это был новый качественный уровень в массовом производстве. В отличие от индустриальных, стандартных сборных элементов капсульная архитектура, по мнению К.Курокавы, открывает простор для выбора и обеспечивает разнообразие и вариантность.

В 1972 г. по проекту К.Курокавы был построен капсульный дом «Накатин» в Токио. Здание было задумано как отель для бизнесменов. Здание состоит из двух железобетонных башен высотой 11 и 13 этажей и 144 стальных капсул, присоединенных к этим башням, которые являются стволами коммуникаций. В них заключено инженерное оборудование, лестничные марши и лифты. Башни связаны между собой мостами-перехода-ми на каждом третьем этаже. Размеры каждой капсулы — 2,5 х 4 х 2,5 м (что соответствует привычным для японцев размерам чайной комнаты). Крепление позволяет заменять капсулы без ущерба для других капсул. Работа по сборке дома была завершена всего за 30 дней.

В этот период своего творчества К. Курокава обращал внимание на техницизм архитектурных форм, рациональный характер конструкций, применение индустриальных методов, использование передовых технологий.

Но при этом он не забывал о традиционных приемах японской архитектуры, таких как незавершенность, асимметричный характер композиции, использование стандартных размеров, модульность и т.д.

С 1970-х годов метаболизм перерастает в постметаболизм. Теперь главным становится осознание культурного значения архитектурных форм. К.Курокава своим творчеством стремиться вернуть архитектуре духовную и философскую значимость.

Японский архитектор К.Кикутаке разрабатывал проекты искусственных островов на поверхности океана (Марина-сити, 1958 г., Океан-сити, 1960 г.).

«Акваполис» на острове Окинава архитектора К.Кикутаке (1975 г.) стал манифестом метаболизма. Выставочный экспонат в виде плавучего острова «Акваполис» можно рассматривать как проявление идей метаболизма. Этот уникальный катамаран опирается на четыре коробчатых понтона, которые несут на себе квадратную трехъярусную палубу размером 104 х 104 м. Во время приближения тайфуна «Акваполис» погружается на 15 м под воду. Над поверхностью остаются только палубные структуры. В таком положении ему не страшны порывы ураганного ветра. Это своего рода плавучий город, рассчитанный на проживание в нем 2400 человек. Павильон имеет выставочные залы. В центре располагается аквазал, показывающий глубины океана. Это сооружение выг_т лядело как предел фантастики и принесло К. Кикутаке широкую мировую известность, оказав влияние на поиски архитекторов многих стран.

Метаболизм — не чисто национальное явление. Он включил в себя интернациональные начала современной техники, испытал влияние брутализма, структурализма, концепции JI. Кана, идеи группы «Аркигрэм», показав плодотворность межкультурных связей. Идеи метаболизма в западной архитектуре на рубеже XX и XXI вв. тесно переплелись с направлением хай-тек и остались востребованными в мировой архитектуре.