Салман Рушди. Восток, Запад. – Спб.: Амфора, 2006.

 

Чеков и Зулу

1

Четвертого ноября 1984 года, когда Зулу пропал в Бирмингеме, индийский посол напра­вил в Уэмбли для разговора с женой его старо­го школьного друга Чекова.

—Адабарз1, миссис Зулу. Не позволите ли войти?

—Конечно, конечно, заместитель-сахиб, к чему такие формальности?

—    Прошу прощения за беспокойство, миссис Зулу, все-таки воскресенье, но мне очень нужно узнать, не звонил ли вам сегодня Зулу-тау?

—Мне? С какой бы стати из деловой поезд­ки? Зачем звонить домой, когда там ему, навер­ное, весело.

—Ох, прошу прощения, я опять по больно­му месту. Всякий раз что-нибудь да ляпну.

—Войдите хоть на минутку, разделите со мной чашку чаю.

—Черт возьми, вы недурно устроились, миссис Зулу, ну и ну. Обои какие! Все со вку­сом... Высший класс, должен вам сказать. Хру­сталя-то сколько! Этот нахал Зулу что-то слиш­ком хорошо зарабатывает, не то что ваш по­корный слуга, вот ведь ушлый, собака.

—Ну как это возможно, на что вы намекае­те? Зарплата у вас, господин заместитель по­сла, должна быть намного больше, чем у на­чальника безопасности.

—Я ни на что не намекаю, джи. Хочу ска­зать только, что вы, должно быть, большая ма­стерица по распродажам.

— Зулу во что-то вляпался, так?

—Прошу прощения?

—Эй, Джайсинх!2 Где ты там уснул? Госпо­дин исполнительный заместитель посла жела­ет чаю. А бисквиты, а джалеби3, ты что, сам не знаешь? Ну-ка бегом, гость ждет.

—    Не беспокойтесь, миссис Зулу. Пожалуйста.

— Какое там беспокойство, джи! С тех пор, как мы здесь, парень вконец обленился. Вы­ходные, собственный телевизор, платим фун­тами — всё ему, пожалуйста. И никакой, скажу вам, благодарности за то, что он здесь, ни вот столько.

—А-а, Джайсинх, спасибо. Отличные джа­леби, миссис Зулу. Благодарствую.

На телевизоре и на соседних с ним стелла­жах красовалась коллекция, которую собирал пропавший сейчас без вести Зулу — фигурки ге­роев и модели космических кораблей из сериала «Звездный путь»: капитан Кирк, несколько Спо­ков, «Крылатый охотник клингонов», Римулан- ское судно, космическая станция, ну и конечно, корабль «Энтерпрайз». На самом почетном мес­те красовались большие фигурки двух второсте­пенных персонажей.

—    Ох уж эти мне прозвища из Дунской шко­лы4! — от души воскликнул Чеков. — Как заез­женная пластинка. Дампи, Стампи, Грампи, Хампи. Прозвища прилипают и становятся имена­ми. Вот и нас теперь все называют, как этих бесстрашных космонавтов.

—    Терпеть не могу. С того дня, как мы здесь приземлились, я — миссис Зулу! Будто какая- то чернокожая.

—    Гордитесь, уважаемая. Мы с вашим мужем старые друзья по оружию, со школьной ска­мьи — неужели он поленился поставить вас в из­вестность? Бесстрашные диплонавты! Наша за­дача — исследовать новые миры и цивилизации. Взгляните на телевизор, на эти фигурки, они на­ше alter ego: этот русский, похожий на азиата, этот китаец5. Не вожди, как вы понимаете, а без­укоризненные, профессиональные слуги наро­да. «Курс проложен!» «Высокие частоты откры­ты!» «Фактор искривления три!» Что бы смог де­лать с кораблем отважный Капитан без нас, без обученного экипажа? Так же, как и со ста­рым добрым кораблем под названием Индостан. Мы такие же, знаете ли, слуги, вроде вашего без­дельника Джайсинха. Очень важно, чтобы в трудный момент, как, например, теперь, в дни печального перелома, когда корабль может сесть на мель, что бы ни произошло, чай и джалеби всегда были на столе. Мы не зовем к будущему, мы его делаем сами. Без нас никто ни курса не проложит, ни частот не откроет. И фактор ис­кривления тоже не обнаружит.

— Значит, все-таки у Зулу неприятности? Надо же, именно сейчас, когда у всех беда.

На стене над телевизором в рамке, украшен­ная цветочной гирляндой, висела фотография Индиры Ганди. Индиры Ганди не стало в среду. С тех пор каждый день по телевизору по несколь­ко часов кряду показывали кадры кремации. Цве­ты, лепестки, разрывающие душу языки пламе­ни во весь экран.

—Даже не верится. Ах, Индира-джи. Нет слов. Она была нам как мать. Увы, увы. Погиб­ла во цвете лет.

—А по радио, по телевизору такое... Такое в Дели творится! Сколько убитых, замести­тель-сахиб. Сколько честных сикхов погибли, будто это они виноваты в том, что сделали один-два негодяя.

—    Сикхи всегда считались лояльными по от­ношению к нации, — отозвался Чеков. — Костяк армии... я уж не говорю о делийском такси. Да­же, пожалуй, суперлояльными, преданными на­циональной идее. Однако приходится признать, теперь подобная оценка стала вызывать сомне­ния, и уже появились люди, готовые во всеуслы­шание объявить, будто гребень, браслет, кинжал et cetera6 суть признаки скрытого врага.

—О нас не осмелились бы сказать такое! Какая несправедливость.

—    Конечно. Конечно. Но возьмем, к примеру, Зулу. Щекотливость сегодняшней ситуации за­ключается в том, что, насколько нам известно, ваш муж не находится в официальной поездке. Он исчез, уважаемая. В розыске с момента убий­ства. Третий день как без вести.

—Господи!

—В Штабе уже начинают подумывать, что он связан с убийством. У кого еще была такая возможность в течение длительного времени поддерживать связи с английской общиной?

—Господи.

—Я, естественно, изо всех сил пытаюсь про­тивостоять склад ывающемуся мнению. Но, черт побери, где он? Мы не боимся халистанских фа­натиков. Тем не менее они опасны. И если Зулу, с его знаниями, с его подготовкой... Насколько вам известно, они грозят новым террором. На­сколько вам, должно быть, известно. Кое-кто может даже решить, будто вам известно слиш­ком многое.

—О господи.

— Вполне возможно, — сказал Чеков, жуя джалеби, — Зулу и впрямь, лишившись всяко­го стыда, отправился туда, куда до сих пор не хаживала нога индийского диплонавта.

Жена всхлипнула:

—    Даже это дурацкое имя вы все время гово­рите неправильно. «С». Сулу. Сколько я серий пе­ресмотрела, я всех помню, а вы как думали? Кирк, Спок, Мак-Кой, Скотт, Ухура, Чеков, Сулу.

—«Зулу» больше подходит для человека, ко­торого невозможно приручить, — произнес Че­ков, доедая джалеби. —Для дикаря, который сегодня под подозрением. Для предполагаемо­го предателя. Спасибо за превосходный чай.

 

2

В августе того года Зулу, великан с застен­чивой улыбкой, приехал в аэропорт встретить Чекова, который тогда только что прилетел из Дели. Тридцатитрехлетний Чеков, маленький, хрупкий, щеголеватый, был одет в серые фла­нелевые брюки, рубашку с жестким воротнич­ком и темно-синий двубортный пиджак с зо­лотыми пуговицами. Широкие густые брови и воинственно выдвинутая вперед нижняя че­люсть производили поначалу на собеседников пугающее впечатление, и потому неожиданно вежливая, изысканная речь и особенно мягкий голос сразу всех обезоруживали. Чеков, види­мо, родился на свет для высокого полета и по­тому уже успел оставить один неплохой пост в посольстве в небольшом государстве. Вре­менная должность исполнительного замести­теля посла по особым поручениям, иными сло­вами человека Номер Два, в Лондоне стала сле­дующей его ступенькой.

—Привет, Зул! Сколько лет, йар!7 Сколько лет! — сказал Чеков, похлопав ладонью по ши­рокой груди старого приятеля. — Ишь, — доба­вил он, — я гляжу, ты оброс.

Когда-то, лет в восемнадцать, Зулу, придержи­вавшийся тогда новых веяний, ходил хоть и с усами, но бороду брил и, не желая носить под тюрбаном длинные волосы, стриг их у парик­махера. Теперь же вид его соответствовал впол­не традиционным представлениям о сикхах.

—    Здравствуйте, джи, — осторожно привет­ствовал Чекова Зулу. — Значит, переходим на старые обращения?

— Конечно. А как же, — сказал Чеков, вру­чая Зулу свои сумки и багажные карточки. — «Дух «Энтерпрайза» — это прекрасно!

 

Человек на людях в высшей степени свет­ский, Чеков среди своих позволял себе прояв­лять бурный нрав так, что пар валил от рубаш­ки. Вскоре после приезда, заступив на новую должность, он как-то в обеденный перерыв си­дел вместе с Зулу на скамейке в садике непода­леку от Темпла и вдруг мотнул головой в сторо­ну прохожих.

— Воры, — произнес он sotto voce8.

—Где? — заорал гигант Зулу и вскочил на ноги. — Догнать?

К ним обратились недоуменные взгляды прохожих. Чеков схватил Зулу за край пиджа­ка и потянул на скамью.

—    Ну ты, герой, — ласковым голосом попенял он. — Я имел в виду их всех, всех до последнего. Господи, до чего я люблю Лондон! Театр, балет, опера, рестораны! Показательный матч перед Павильоном! Королевские утки в королевском пруду в королевском парке Сент-Джеймс! Отлич­ные портные, отличные рестораны, когда за­хочешь, отличные журналы, когда захочешь! Остатки былого величия — и не могу не при­знать, оно впечатляет. Атенеум, Букингем, львы на Трафальгарской площади. Впечатляет, тщертовски впечатляет. Я приехал на встречу с по­мощником министра и вдруг понял, что мы си­дим в бывшем Министерстве по делам Индии. Черный тик, на старинных книжных шкафах бе­гущие слоны. Знаешь, я там испытал просто лег­кое нервное потрясение. Сначала я им даже по­аплодировал: молодцы, мол! А потом вспомнил дом — ведь это всё оттуда, из нашего дома, всё ворованное. Я, кажется, еще до сих пор не при­шел в себя.

—    Да, это очень неприятно, — сказал Зулу, сдвинув брови. — Но виновных, конечно, ни­как не привлечь?

—    Зулу ах ты мой благородный воин Зулу, «во­ровство» здесь теперь лишь фигура речи. Ведь я о музеях, полных индийских сокровищ. Ведь все эти города, всё их благополучие — всё построе­но на награбленном. И так далее, и тому подоб­ное. Мы, конечно, простили, забыли — таков наш национальный характер. Но забывать-то как раз необязательно.

Зулу ткнул пальцем в бродягу, который, в дра­ном пальто и шляпе, спал на соседней скамье.

—Он что, тоже нас обокрал? — спросил он.

—Ты забыл, — помахал перед его носом пальцем Чеков, — что британский рабочий класс старался влиять на колониальную поли­тику в собственных интересах. Например, ра­бочие текстильных фабрик в Манчестере под­держали уничтожение нашей хлопчатобумаж­ной промышленности. Как дипломаты мы вы­нуждены закрывать на это глаза, но факт оста­ется фактом.

— Этот нищий — не рабочий класс, — ре­зонно возразил Зулу. — Что ж, по крайней мере хоть он нам не угнетатель.

—Зулу, — устало сказал Чеков. — Иногда с тобой тщертовски трудно.

 

Как-то, когда они катались на лодке на Сер­пентине, Чеков вновь оседлал любимого конька.

—Нас обокрали, — сказал он, откинувшись на полосатые подушки с бокалом шампанского в руках и подставив лицо легкому ветерку, пока могучий Зулу налегал на весла. — И мы теперь не мытьем, так катаньем, а пытаемся возвра­тить свое. Как греки парфенонский мрамор.

—Нехорошо быть неблагодарным, — ска­зал Зулу, опустив весла и сделав глоток кока- колы. — Умерь свой голод, умерь свой гнев. Посмотри, сколько у тебя всего. Тебе что, мало? Сиди спокойно и радуйся жизни. У меня, на­пример, столько нет, а мне хватает. И погода се­годня хорошая. Колониальный период ушел в прошлое навсегда.

— Если ты не будешь вон тот бутерброд, дай-ка мне, — сказал Чеков. — С моим радика­лизмом нужно было идти не в дипломаты. Нуж­но было идти в террористы.

—    Но тогда мы стали бы врагами и оказались по разные стороны, — запротестовал Зулу, и на глаза у него вдруг навернулись слезы. — Ты что, совсем ни во что не ставишь нашу дружбу? И все, за что я несу ответственность?

Чеков смутился.

—Зулу, старик, ты прав. Тщертовски прав. Ты даже представить себе не можешь, до чего я обрадовался, когда узнал, что в Лондоне мы бу­дем снова вместе. Друг детства, это великолеп­но, а? Что может быть лучше друга детства! По­слушай, ты, простая душа, хватит сидеть с кис­лым лицом. Терпеть не могу. Здоровенный дядька, а того гляди, тут раплачешься. Хочешь, будем как кровные братья, а, старик, что ска­жешь? Один за всех и все за одного.

—    Хочу, — сказал Зулу и застенчиво улыб­нулся.

—    Тогда вперед, — кивнул Чеков, снова уса­живаясь на подушки. — С новыми силами.

 

В тот день, когда телохранители-сикхи убили Индиру Ганди, Зулу и Чеков играли в сквош на частной площадке в Сент-Джон-Вуд. После душа Чеков, у которого в волосах уже поблескивала ранняя седина, обмотался полотенцем, чтобы прикрыть съежившийся от усталости побагро­вевший член, и все никак не мог отдышаться, а Зулу, оставшись во всей гордой наготе своего могучего тела, спокойно стоял, наклонив краси­вую голову, и заботливо, будто женщина, отжи­мал, расчесывал и приглаживал длинные черные волосы, наконец ловко скрутив их узлом.

—Йар, Зулу, слишком здорово. Бамс, бах! Какие удары! Тщертовски сильные, не по мне.

—Кабинетный ты стал диплонавт, джи. Те­ряешь форму. Когда-то все было по тебе.

—    Н-да, стареем, стареем. А ведь ты всего на год моложе, а?

—У меня жизнь проще, джи, дело не слово.

—    Ты отдаешь себе отчет в том, что твое имя будет запятнано? — тихо произнес Чеков.

Зулу перед большим зеркалом медленно по­вернулся и застыл в позе а-ля Чарльз Атлас9.

—    Все должно выглядеть так, будто ты дейст­вуешь на свой страх и риск. Если что-то пойдет не так, посольство вынуждено будет остаться в стороне. Никому ни слова, даже жене.

Зулу раскинул руки и ноги, будто гигантская буква «X», и с наслаждением потянулся. Потом повернулся к Чекову.

—Что скажешь, Зул? — Голос у того немно­го упал.

—    Транспортный луч готов?

—    Йар, не верти задницей, не увиливай.

—Прошу прощения, мистер Чеков, это моя задница. Ну так как, транспортный луч готов или нет?

—    Транспортный луч готов.

—    Тогда включаем двигатели.

Доклад Чекова ДТК (Джеймсу Т. Кирку), гриф «Совершенно секретно, только для внут­реннего пользования»:

Настаиваю на прекращении операции «Звезд­ный путь». Направить сотрудника Федера­ции, клингона, без оружия в логово врага явля­ется чересчур жесткой проверкой его лояль­ности. Означенный сотрудник идеологически выдержан и заслуживает самого высокого до­верия даже в нынешней обстановке террора, истерии и страха. С большой долей уверенно­сти можно считать, что в случае неудачной попытки убедить клингонов в своем bona fide10 он рискует жизнью. Клингоны не признают заложников.

Стратегия операции избрана неверно. Цен­тральной проблемой являются вовсе не члены общины клингонов. Даже в случае формально­го успеха данные разведки о наиболее важных преступниках едва ли окажутся точными и едва ли смогут представлять какую бы то ни было ценность.

Предлагаю рекомендовать Главному штабу немедленно занять позицию поддержки и одоб­рения клингонов. На стабильность можно бу­дет рассчитывать, только если будет найден ясный и надежный способ разрешения ситуации в целом.

Ответ ДТК:

Ввиду вашей близкой дружбы с означенным сотрудником будем считать извинительной горячность, с какой вы защищаете интересы клингонов. Оценка национальной стратегии, а также определение истинных целей разра­ботанных операций выходят за рамки ваших полномочий. Ваша задача заключается в непо­средственном и своевременном обеспечении проведения и завершения операции. В память о долгой дружбе с вашим выдающимся отцом, а также в качестве личного одолжения я унич­тожил ваш последний доклад и предлагаю вам сделать то же самое с копией. Также унич­тожьте и это.

Чеков попросил Зулу отвезти его в Стратфорд, где давали «Кориолана».

—Сколько у тебя уже карапузов? Трое?

—Четверо, — сказал Зулу. — Мальчики.

—Господи боже. Должно быть, твоя жена славная женщина.

—Она мое счастье, — неожиданно с чувст­вом сказал Зулу. — Полный дом, полная чаша, полное согласие, полная любовь.

—Надо же, — сказал Чеков. — Впрочем, ты у нас всегда был теплокровный. А я наоборот. Я вроде рептилии... или динозавра. Кстати, сейчас мне как раз очень нужна жена — может, у тебя есть подходящая кандидатура? В какой- то момент холостяцкая жизнь начинает ме­шать карьере.

Зулу вел машину странно. Увидев съезд с ав­тострады, он свернул на полосу торможения и вдруг выжал там миль под сто. А потом перебрал­ся на полосу разгона и сбросил скорость. Чеков заметил, что он то и дело меняет ряды и едет то быстро, то медленно.

—В твоем драндулете что, нет контрольных приборов? — спросил он. — Знаешь, спортсмен, за этой частью представления никто не наблю­дает с мостика флагманского корабля Объеди­ненной Федерации планет.

—Это защита от наблюдения — сказал Зу­лу. — Химчистка.

Чеков встревоженно взглянул в заднее окно.

—    Хочешь сказать, за нами следят?

—Нет, — ухмыльнулся Зулу. — Просто под­страховался на всякий случай. Терпеть не могу истории с плохим концом.

Чеков снова уселся поудобней.

—Все тебе шуточки да игрушечки, — ска­зал он.

В школе Зулу был первым по стрельбе, борь­бе и по фехтованию.

—    Каждый раз на последнем собрании, — ска­зал Зулу, — когда ты выходил получать призы: за латынь, за историю, за английский, за пове­дение, я сидел и хлопал тебе в ладоши. Хлопал, хлопал, хлопал, каждый семестр, каждый год. Но на спортивных площадках призы брал я. Так что здесь я решаю, что делать.

— Репутацию ты себе так заработаешь, не приведи бог.

Зулу ничего не ответил. За окном машины мелькала Англия.

 

—Читал Толкина? — спросил Зулу.

—    Ты что, еще и любитель чтения, вот не ду­мал, —удивленно ответил Чеков. — Не обижайся.

—Читал ли ты Дж. Р. Р. Толкина? — повто­рил Зулу. — «Властелин колец».

—    Кажется, нет. Хотя слышать, конечно, слы­шал. Про фей и про эльфов. К тебе не имеет ни малейшего отношения. Я уже думал.

—Это про войну, про битву не на жизнь, а на смерть между Добром и Злом, — продолжал Зу­лу. — Битва уже началась, а в другой части света, где жили хоббиты, о ней никто даже не слышал. Хоббиты жили, работали, ссорились и мирились и — блин! — даже понятия не имели о том, что им угрожали какие-то там силы, и всё тряслись за свои жалкие шкурки.

Лицо его вспыхнуло от негодования.

— Это ты что, обо мне? — спросил Чеков.

—Я солдат на этой войне, — сказал Зулу. — А ты в своем кабинете понятия не имеешь, что на самом деле творится в мире. Наш мир — это мир действия, джи. Мир сделанных или, на­верное, еще не сделанных дел. Мир жизни и смерти.

—В нашем сценарии смерть крайний слу­чай, — запротестовал Чеков.

—    Я когда-нибудь тебе указывал, как лучше полировать гладеньким твоим язычком чью- нибудь филейную часть? — загремел Зулу. — Вот и ты мне не указывай.

Солдаты любят взвинчивать себя перед боем, Чеков знал это. Битье пяткой в грудь. Однако следовало поразмыслить над такими речами, не­ожиданностей здесь быть не должно.

—Когда ты сваливаешь? — спокойно спро­сил он.

—    Тебя не касается, Чеков-джи.

Они уже подъезжали к Стратфорду.

Знаешь ли ты, джи, что Среднеземье на карте Толкина приходится в аккурат на Уэльс и Центральную Англию? — сказал Зулу. — Стра­на Фей может оказаться где-то именно здесь, посередке.

—Смотришь в корень, старик, — сказал Че­ков. — Сколько открытий за один день.

 

В своем посольском, обставленном на совре­менный лад доме с частной дорогой на Хэмпстед Чеков давал обед для избранных. Среди избран­ных был один Очень Крупный Бизнесмен, кото­рого Чеков обхаживал, журналисты, которые ему были нужны, а также самые известные в стране сторонники Индии, которых он здесь всем пред­ставил как британских индийцев. Разговор за­шел, как обычно, о политике. Нельзя допустить, чтобы в результате чудовищного злодеяния госу­дарственный корабль сбился с курса. Корабль, новый капитан которого еще недавно был всего- навсего лоцманом, довольный собой, подумал Чеков. Будто и он. Чеков, и его старый друг, Зулу, тоже уже получили новое назначение и произве­дены в шкиперы.

Чертовски трудно давать обед без хозяйки, которая занимала бы гостей, сердился он на се­бя. Прекрасный сервиз, тарелки с золоченым многоголовым львом посредине, тонкий хрус­таль, отличное меню, изысканные вина. За сто­лом помогают официанты, заимствованные на вечер в посольстве, но официанты не то. Тайна очарования званых обедов, как живая тайна Господа Бога, кроется в мелочах. Чеков суетил­ся и нервничал.

Так или иначе обед благополучно подходил к концу. За бренди Чеков даже осмелился за­тронуть опасную тему:

—    Англия, — сказал он, — всегда была для нас источником революционной мысли. Кем стал бы Пандит Неру, не случись в его жизни Хэрроу? Кем стал бы Ганди без английского образования? Да­же самая радикальная идея отделения Пакиста­на возникла у будущих революционеров здесь, в колледже, где в числе прочего они научились считать эту страну второй матерью-родиной. Сейчас, смею заметить, когда статус Англии стал несколько ниже, снизился и масштаб подраста­ющих революционеров. Кашмирское государ­ство! Бред да и только. Что же до поклонников Халистана, то пусть они не рассчитывают при­близить день своего торжества злодеяниями вро­де подобных убийств. Напротив. Напротив. Мы вырвем с корнем эту заразу и... как это правиль­но по-английски? — расколошматим вдребезги.

Чеков сам удивился, заметив, что заговорил громко и даже поднялся. Он снова тяжело сел на стул, рассмеялся. Никто его смех не поддержал.

—Самое забавное, — быстро заговорил он, обращаясь к своей соседке, невероятно краси­вой и столь же невероятно юной жене Очень Крупного Бизнесмена, которому было лет семь­десят, — что это свое прозвище я получил, когда никто из нас еще не видел «Звездный путь». В на­шей школе, знаете ли, не было телевизора. Этот фильм был легендой, долетевшей из Штатов, транзитом через Британские острова, до нашей милой станции под названием Дехрадун11.

Потом кто-то раздобыл пару книжек в деше­вой бумажной обложке и пустил по кругу, и не только их, а еще, например, неприличный ро­манчик вроде «Леди Ч.»12. Начитавшись, мы по­началу дали прозвища почти всем, но пристали они только к двоим. Может быть, потому, что эти двое всегда ходили вместе и здорово подружи­лись, хотя один был на год моложе. Хороший был мальчик. С тех пор мы стали Чеков и Зулу, как Лорел и Харди13.

—Как любовь и свадьба, — произнесла жен­щина.

—Прошу прощения?

—    Наверняка вы слышали, — сказала она. — Вместе, как молоко и каша. Или, если хотите, как гараж и машина. Обожаю старые песенки. Ля-ля-ля ля-ля что-то-там брат, ты ля-ля без ма­тери ничему не рад.

—    Да-да, теперь вспомнил, — сказал Чеков.

 

3

Через три месяца Зулу позвонил жене.

—    Господи, куда ты пропал, я уже думала, что ты умер!

—    Биви моя, успокойся, пожалуйста. Выслу­шай меня внимательно, жена моя, единствен­ная моя любовь.

—    Да. О'кей. Я уже успокоилась. Только пло­хо слышно.

—    Позвони Чекову и скажи: состояние красное.

—    Ай! Что такое с твоим состоянием?

—    Пожалуйста! Состояние красное.

—    Да. О'кей. Красное.

—    Скажи: клингоны чуют запахи.

—    Клингеры чу... запахли? Что это значит?

—    Дорогая, пожалуйста.

—    Всё, поняла. Записала — и то, и другое, я нашла карандаш.

—    Скажи Скотти: пусть по моему сигналу сразу откроет шлюзы и спустит луч.

—    Что за чушь! Ты что, даже сейчас не мо­жешь не играть в эту дурацкую игру?

—    Биви! Так нужно. Пусть спустит луч.

—    Чеков все бросил и кинулся к машине. Сна­чала, как было велено, он провел химчистку: дважды проехал по кольцевой развязке, про­скочил на красный свет перекресток, свернул нарочно не туда, остановился, снова двинулся дальше, сделал несколько раз, сколько вышло, правый разворот, поглядывая, нет ли в потоке машин той одной, которая идет за ним следом, и, как Зулу, все время менял ряды. Убедившись, как мог, что за ним чисто, Чеков направился к месту назначенной встречи. «Закрываем Ле­на Дейтона, — думал он, — и быстренько гото­вим доклад для Ле Карре»14.

Он свернул с дороги в рукав. Из тени дере­вьев вышел хорошо одетый, свеженький, буд­то только что из ванной, человек с застенчи­вой улыбкой на лице. Это был Зулу.

Чеков выпрыгнул из машины, обнял и рас­целовал его в обе щеки, уколовшись о жесткую бороду.

—Я думал, тебе руку оторвало, кровь хле­щет или, по крайней мере, хоть синяк под гла­зом, — сказал он. — А ты вырядился, как в опе­ру, разве что трости с накидкой не хватает.

Миссия окончена, — сказал Зулу и похло­пал себя по нагрудному карману. — Все вот здесь, все в порядке.

—Чего ж гнал про красный экран?

—Пронесло, — сказал Зулу. — Пошло по другому сценарию.

В машине Чеков открыл коричневый конверт и принялся читать списки, где были имена, да­ты и адреса. Информация оказалась лучше, чем он рисовал себе в самых смелых мечтах. Луч прожектора, включенного здесь, на безымянной стоянке при боковой дороге посредине Цент­ральной Англии, высветил дальние пригороды и деревни в Пенджабе. Высветил темные фигу­ры, рассеяв скрывавшую их тьму.

Чеков тихо восторженно свистнул.

Зулу на пассажирском сиденье склонил го­лову в театральном поклоне.

—    Поехали, — сказал он. — Не будем испы­тывать судьбу.

Они ехали по Среднеземью.

Когда машина свернула со скоростного шос­се, Зулу сказал:

—Между прочим, я решил уволиться.

Чеков выключил зажигание. Слева, в просве­те между домами, были видны башни Уэмбли.

—Что? Экстремисты тебе промыли мозги?

—    Не болтай глупостей, Чеков. Какие еще экс­тремисты нужны после убийств в Дели? Погиб­ших сотни, может быть тысячи. Сикхов жгут за­живо, снимают с них скальпы на глазах у детей. Убивают даже подростков.

—Нам об этом известно.

—    Тогда, джи, вам должно быть известно и кто за всем этим стоит.

—Нет никаких доказательств. — Чеков по­вторил заявление полиции.

—Есть свидетели и фотографии, — сказал Зулу. — И нам об этом известно.

—Есть мнение, — медленно проговорил Че­ков, — что сикхи обязаны заплатить за смерть Индиры.

Лицо у Зулу окаменело.

—    Ты же меня знаешь и, надеюсь, понима­ешь, что сам-то я так не думаю, — сказал Че­ков. — Зулу, ради бога, давай, а? Давай всегда будем вместе?

—Конгресс не назначил комиссии, — ска­зал Зулу. — Несмотря на обвинения в соучас­тии. Я подаю в отставку. И ты должен сделать то же самое.

—Черт возьми, коли ты теперь такой ра­дикал, — вскричал Чеков, — то зачем привез эта списки? Что ж ты бросаешь дело на полпути?

—Я сотрудник безопасности, — сказал Зу­лу, открывая дверцу. — Любой террорист для меня враг. А для тебя, при определенных обсто­ятельствах, выходит, что не любой.

—    Зулу, погоди! —крикнул Чеков. —Тебе что, совсем наплевать на карьеру? А жена, а четве­ро мальчишек? А старые друзья? Ты что, знать теперь меня не хочешь?

Зулу был уже далеко.

Больше Чеков и Зулу не встречались. Зулу пе­реселился в Бомбей, а так как спрос на охрану в этом бурлившем, богатом городе только шел вверх, то щит и меч Зулу не ржавели, и он не бед­ствовал. У него родилось еще трое детей, все мальчики, и Зулу живет с ними со всеми счаст­ливо и по сей день.

Чеков же так и не женился. Однако никаких сложностей по пути наверх, которых он боялся, не случилось. Он поднимался быстро. Но потом, в мае 1991 года, Чеков случайно оказался в со­ставе группы, сопровождавшей господина Раджива Ганди в поездке на юг Индии в деревню Шриперумбудур, где тот намеревался встретить­ся с избирателями. Людей из службы безопасно­сти в группе было намеренно мало. Ганди счи­тал, что на предыдущих выборах именно обилие охраны создало барьер между ним и электора­том. На этот раз он решил познакомиться с на­родом поближе.

Когда отзвучали положенные речи, Ганди вместе со всем своим окружением спустился с подиума. Шедший всего в нескольких шагах от него Чеков сразу заметил маленькую тамиль­скую женщину, которая вдруг выступила из тол­пы. Женщина взяла Ганди за руку и задержала его на мгновение. По тому, как она улыбнулась, Чеков мгновенно все понял, и понимание это по­лыхнуло в нем с такой силой, что время остано­вилось.

Тем не менее Чеков все же успел сделать не­сколько выводов.

—Эта тамильская женщина никогда не была в Англии, — отметил он для себя. — Наконец-то мы не нуждаемся в импорте. Отличное, можно сказать, заключение к давней речи на давнем обеде. — И потом еще с чувством подумал: — Трагедия состоит не в том, как человек умирает, а в том, как он живет.

Сцена вокруг померкла, растворившись в облаке света, и Чеков перенесся на мостик космического корабля «Энтерпрайз». Экипаж был на месте. Впереди, рядом с Чековым, си­дел Зулу.

—Защитный экран вышел из строя, — про­изнес он.

На главном мониторе разворачивался, гото­вясь к атаке, «Крылатый охотник клингонов».

—Одно попадание, и нам конец! — восклик­нул доктор Мак-Кой. — Ради Бога, Джим, сде­лай что-нибудь.

— Нарушение логики! — ответил старший офицер Спок15. — Без кристалла выйти в ис­кривленное пространство невозможно. На про­стых двигателях от «Крылатого охотника» не уйти. В соответствии с логикой, единственная возможность, которая у нас еще есть, это сдать­ся на милость победителей.

—    Сдаться клингонам! — вскричал Мак-Кой. — Черт возьми, ты, остроухий холодный арифмо­метр, ты что, не знаешь, как клингоны поступа­ют с пленными?

—Фазовые батареи не работают, — доло­жил Зулу. — Защитное поле на нуле.

—    Должен ли я попытаться связаться с ка­питаном клингонов, сэр? — спросил Чеков. — Они вот-вот откроют огонь.

—Благодарю вас, мистер Чеков, — сказал капитан Кирк. — Боюсь, в этом нет необходи­мости. В соответствии со сценарием у нас на крайний случай есть еще один сюжетный ход. Займите свои места.

—    «Крылатый охотник» открыл огонь, — ска­зал Зулу.

Чеков стиснул руку Зулу, крепко, как победи­телю, и, повернувшись к экрану, смотрел, как летят к кораблю шары смертоносного света.

 

1 Приветствую вас (хинди).

2 Лев Победы (панджаби).

3 Закрытая школа в Индии для привилегированных сословий.

4 Второстепенные персонажи в одной из серий телесе­риала «Звездный путь».

5 Второстепенные персонажи в одной из серий телесе­риала «Звездный путь».

6 И так далее [лат).

7 Друг (хинди).

8 Вполголоса (итал.).

9 Автор первой в мире «динамической гимнастики», ставшей основой для всех методик коррекции фигуры; сла­бый, тщедушный в юности, он изменил тело настолько, что не раз становился моделью для скульпторов, в частно­сти для знаменитой скульптуры «Лучника», которая на­ходится в Бруклинском музее, и заслужил титул «Самого совершенного человека Америки».

10 Добросовестности (лат).

11 Название местности в горах, где находится Дунская школа.

12 Роман Д. Г. Лоуренса «Леди Чаттерлей».

13 Стэн Лоурел и Оливер Харди — комики немого кино, популярные в Индии.

14 Лен Дейтон (р. 1929) —разведчик, после отставки окончивший Королевскую школу искусств и занявшийся художественной фотографией и писательством; автор 26 приключенческих книг; Джон Jle Карре (р. 1931)—жур­налист, автор приключенческих романов, пять лет служив­ший в британской разведке.

15 Старший офицер Спок — компьютер-андроид.