Осмысленность абсурда в искусстве (набросок тезисов)
       
      Абсурдом называют очень разные вещи: логический абсурд, экзистенциальный абсурд (к нему примыкает религиозный абсурд, или абсурд веры) и абсурд как прием искусства. Но абсурд как прием искусства не совсем самостоятелен, это, в сущности, логический абсурд, используемый в качестве технического приема. Экзистенциальный абсурд тоже встречается в произведениях искусства, но он существует в них сам по себе, не превращаясь в прием.
      Логический абсурд используется в искусстве как способ создать возможность передачи смыслов, которые трудно или невозможно передать другими способами. Строго говоря, абсурдно уже изображение людей и событий, которых не было, так, как будто они были на самом деле (ведь в этом есть определенное нарушение логики); абсурд, таким образом, изначально свойствен художественному произведению. Такой абсурд слишком привычен и незаметен, поэтому слово "абсурд" используют только тогда, когда писатель или художник идет дальше и нарушает некоторые привычные связи. Но ведь это лишь художественный прием: в конце концов, раз он придумал эти персонажи, которых не было, почему бы ему не придумать и то, чего даже и не может быть?
      Впрочем, произведение будет нам интересно только в случае, если автор внешним абсурдом смог выразить некий смысл, действительно важный для этого произведения.
      Нарушение внешних связей подсказывает нашему уму, что в данной ситуации он не должен слишком сильно цепляться за формальную логику; произведение становится родственным особым состояниям сознания, прежде всего состоянию сна, и даже оказывается способным (по крайней мере, в некоторых случаях) стимулировать достижение своего рода просветления, выполняя функции дзэнского коана. "Абсурдное" произведение дает нам средства овладеть как бы более расширенной логикой, и то, что внешне казалось абсурдом, перестает им быть и становится частью смысла.
      Возможно, этот эффект нельзя достичь никакими другими художественными приемами, если только не использовать их вместе с абсурдом. В частности, метафора или гротеск должны быть хотя бы немного "абсурдны", чтобы всерьез расширять наше восприятие. Троллейбус, даже троллейбус такого-то конкретного маршрута может быть неплохой метафорой и вызывать у нас интересные ассоциации, но троллейбус, который идет на восток (из одноименной песни Виктора Цоя) – это гораздо больше, это архетип.
      Когда в художественных произведениях используется экзистенциальный абсурд, его обычно не трактуют как абсурд, разве только автор не сделал его центром произведения ("Тошнота" Сартра, "Чума" Камю). Обычно говорят просто об абсурдности жизни, которую ведут герои, о поисках смысла и т.п. В отличие от логического абсурда, который используется просто как технический прием и не сохраняет на глубинном уровне свойств логического абсурда (т.е. полного отсутствия смысла), экзистенциальный абсурд включается в произведение во всей своей полноте и серьезности, часто доходящей до предельного трагизма. Но и тот, и другой, в конечном счете, используется для одного и того же: для открытия смысла. В случае экзистенциального абсурда – это смысл существования, смысл жизни. Камю в "Мифе о Сизифе" показал, что при отсутствии изначально данного в окружающем мире смысла человек создает этот столь необходимый ему смысл борьбою с бессмысленностью; тем самым абсурд является стимулом для создания смысла. Однако та же схема работает в литературе и кино. Герой часто обнаруживает полное или частичное исчезновение смысла существования, и ему приходится вступить в борьбу за восстановление смысла. Ему не всегда удается победить в этой борьбе, но в любом случае жажда восстановления смысла передается читателям и зрителям и дает им стимул к расширению смысла их собственной жизни.
  Сергей Шишкин